Ее опасения были более чем обоснованными. Один из представителей чеченской диаспоры Москвы как раз в это время дозвонился до главаря захвативших здание террористов. Он просил освободить своего знакомого; ему, конечно, отказали. Между прочим, террорист заметил:

— А тут и наши бабы есть, веселились вместе с русскими. Вот теперь пусть и сидят вместе с ними.

— Чеченки, что ли? — спросил его собеседник, удивленный прозвучавшей в этих словах агрессией.

— Не чеченки, а суки, — отрезал бандит.[30]

Но в это время террористы еще не контролировали все здание, и потому многим, оказавшимся в тот злополучный час вне зала, удалось спастись.

Актриса Маша Шорстова, игравшая в тот день главную героиню, по случайности не успела выйти на сцену; идя по актерскому фойе, она по внутренней трансляции услышала выстрелы. «Я встретила Ленку, — вспоминала она, — Лену Моисееву, которая Марью Васильевну играла, втолкнула ее в гримерку и закрыла изнутри». Актер Артемий Николаев услышал выстрелы, стоя за кулисами.

«Мы сначала подумали, что у нас что-то с аппаратурой — барахлит. Но тут я увидел тетку с пистолетом. Она кричала: „Все сюда!“ Какая она? Молодая, лет двадцати, темные короткие волосы… Сколько их всего было — не знаю… Я только на нее смотрел. Потом мы побежали в гримерку на третьем этаже… Когда стало понятно, что через служебный выход идти опасно, связали всю нашу одежду как веревку и так спустились с третьего этажа. А там уже были менты — две-три машины».[31]

Один из создателей мюзикла, Алексей Иващенко, был среди спрятавшихся в гримерке людей, однако ему не удалось спуститься по импровизированной веревке; сорвавшись, он сломал ногу.[32]

Маша Шорстова с подругами увидели спускающихся в окно. «Мы решили сделать то же самое, — вспоминала актриса, — стали махать из окна руками. К нам подтащили металлическую лестницу, таким образом мы спаслись».[33]Кто мог, выбирался через окна, кое-кто выбежал даже через служебный вход, прежде чем вошедшие через центральный террористы успели блокировать заднюю часть здания… Шестеро человек заперлись в монтировочной; на их окне была решетка, выбраться собственными силами оказалось невозможно. К счастью, террористы не успели осмотреть это помещение, и позднее заложников освободили спасатели МЧС, перепилившие решетки.[34]

«В начале второго акта я как раз пошла в туалет на третьем этаже, — рассказывала буфетчица Ольга Трейман, — буквально через минуту после меня туда же влетела наша уборщица Тамара. Она была очень напугана, шепнула мне, что там какое-то ограбление, и заперла туалет. Часа два мы просидели, пытаясь понять, что происходит снаружи. Услышали выстрелы, какой-то шум. То и дело мимо двери кто-то проходил. В конце концов, дверь в туалет взломали прикладом — наверное, они проверяли все помещения».[35]Женщин отвели в зал ко всем прочим заложникам. То, что их обнаружили, не было несчастливым стечением обстоятельств. Террористы знали, что искать; чуть раньше главный редактор радиостанции «Эхо Москвы» Алексей Венедиктов в прямом эфире заявил, что «есть мобильная связь с некоторыми людьми, запертыми в гримерках».[36]И, разумеется, террористы, внимательно слушавшие радио, пошли осматривать подсобные помещения… По счастью, у них не было возможности проверить их все, и потому многие все же спаслись. Чудом спаслась и Ольга Трейман. Она была уже на восьмом месяце беременности, и через несколько часов террористы ее отпустили; а вот Тамара Владимировна Войнова впоследствии погибла…

Лариса Абрамова во время захвата осталась на своем рабочем месте, по всей видимости, просто не сообразив, что же происходит. В маленькой комнатке, одна из дверей которой вела на сцену, а другая в коридор, были лишь стеллажи да телефон; Лариса лишь успела позвонить домой, когда у дверей раздался какой-то шум. «Чеченцы подошли к дверям, пихнули одну, потом другую и начали что-то тяжелое таскать. Кричали „Сюда ставь!“, и я поняла, что они обе двери минируют, — рассказывала она впоследствии. — Осмотрела все свои запасы… если это можно так назвать. Из питья грамм сто восемьдесят воды в кружке. Из „еды“ — пузырек корвалола. Ладно, думаю, „съем“ корвалольчику, запью водой, авось переживу как-нибудь…».[37]Три дня женщина пряталась в этой узкой и тесной комнатушке, боясь хоть чем-то выдать свое присутствие. Все три дня за дверью находились террористы, охраняя подступы к залу с заложниками, и потому опасения Ларисы были более чем обоснованными.

Еще больше повезло девушке, спрятавшейся в подсобном помещении. «У нее с собой было только два пакетика сока, — рассказывала ее подруга. — Слава богу, там был отдельный туалет. В ФСБ о ней знали, так как она позвонила по мобильному телефону и сообщила о себе».[38]На второй день девушку освободили спецназовцы; террористы этого так и не заметили.

Но основная масса спаслась за короткий период времени, буквально за полчаса; в то время, когда сумевшие спастись люди выпрыгивали под шедший с раннего вечера ливень, к зданию театрального центра подъезжали первые милицейские машины и автомобили «скорой помощи»…

Первым к захваченному зданию подъехал милицейский «уазик» — по всей видимости, от ближайшего ОВД. Милиционеры еще не знали, что конкретно происходит в театральном центре, и попытались подойти к центральному входу. Но центральный вход, конечно же, контролировался террористами, которые открыли огонь и кинули гранату.[39]Милиционеры отступили на безопасное расстояние; сделать они, конечно же, ничего не могли.

Как раз в это время по Москве ввели специальный план «Гроза». По сути, это было простое усиление с рядом секретных оперативных мероприятий. Согласно ему спецназ блокировал место происшествия, а сотрудники обычных милицейских подразделений прочесывали территорию.[40]Однако в общественном сознании слова «операция „Гроза“» были наполнены и другим смыслом. По легенде, именно так назвалась операция нанесения превентивного удара по фашистской Германии, которую якобы летом 1941 года планировало руководство Советского Союза. «Гроза» в общественном сознании означала удар по агрессору, справедливый и беспощадный; если не нанести этот удар, потери будут огромными, а страна окажется на краю гибельной бездны.