– По дереву постучите, – посоветовал палач, – сплюньте через плечо.

– Да умру я скоро, – отмахнулся Сигизмунд, – это не новость. Знал бы ты, Юзеф, какой гадюшник после меня останется… Как бы прямо на похоронах моих друг другу в глотку не вцепились. Ну да ничего, эту войну я еще выиграю, еще должен успеть. А ты работай, не спеши. Если мы сможем русских богатырей силы лишать, это будет мой подарок нашим потомкам.

Палач поднялся и посмотрел на свою жертву; и богатырь смотрел на будущего мучителя: спокойно и уверенно, без капли страха.

– Будет непросто, – вздохнул заплечных дел мастер, – но мы еще посмотрим, кто кого.

Ратибор приближался к твердыне Святогора неспешно, постоянно оглядываясь и даже порой подумывая о том, чтобы повернуть обратно. Задание, данное ему Марьей Искусницей, казалось простым, всего-то передать богатырю несколько старых писем, вот только любопытный посланник письма эти прочитал. А прочтя их, сразу понял, почему Вольга чуть не взбунтовался, противясь тому, чтобы передавать эти письма Святогору. Богатырь-оборотник даже кричал на Марью, что было событием настолько из ряда вон выходящим, что другого подобного случая Ратибор и припомнить не мог, хотя служил при Марье уже третий десяток лет. Сапоги-скороходы, конечно, на нем, но вот спасут ли они… Кто знает, как поступит старый богатырь, когда узнает правду?

Сам Ратибор был согласен с Вольгой: показывать эти письма нельзя. Вот только Марья утверждала, что четко знает, что делает, а эта лиса думает вперед не на день или два и действия свои продумывает хорошо. Поэтому и плелся посланник Китеж-града, понуро приближаясь к твердыне.

Над крепостью стояла какая-то зловещая тишина. Казалось, что даже птицы затихли. Неужели кто-то смог взять неприступную твердыню? Защитников в крепости было немного, три десятка человек, не больше. Но крепчайшие стены и крутые скалы позволяли легко удерживать крепость хоть против тысячекратно превосходящего врага. Что, кстати, и случалось несколько раз, в былые времена. В этот раз ворота были открыты, часовых на стенах и башнях не видать. Что-то здесь не так… Ратибор, не раз бывавший в твердыне, поежился. Перехватив поудобней шапку-невидимку, китежградец шагнул за ворота. Двор тоже был пуст, лишь в углу, возле груды камней, сидел какой-то человек с окладистой бородой и в окровавленных повязках.

Ратибор внимательно осматривал незнакомца, а тот столь же внимательно глядел на него.

– Добрый день, – поздоровался посланник, медленно двигаясь вперед.

– Не очень, – с сильным горским акцентом отозвался раненый.

– А где все?

Забинтованный человек устало кивнул на груду камней.

– Тут.

На какое-то время Ратибор онемел, только сейчас он понял, что куча камней – это импровизированный курган. И если незнакомец не шутит, а этот мужчина, пожилой и серьезный, на шутника не походил, то всех обитателей крепости убили.

– Кто?

– Святогор говорит – бука.

– Сам-то хозяин жив?

– Не знаю, можно ли это так назвать, – неопределенно ответил горец и снова закрыл глаза. Видно было, что он еще очень слаб и раны дают о себе знать.

– Как же богатырь это допустил?

– Его отвлекли… – помедлил немного горец и нехотя добавил: – Я отвлек.

Марья говорила, что царь был убит, но о том, что чудовище уничтожило всех в крепости, не упомянула. Ратибору сделалось совсем неуютно, захотелось поскорее передать эти проклятые письма владельцу крепости и убраться отсюда как можно дальше. От всей этой ауры смерти, горя и уныния. Пора было выяснить, где богатырь, отдать послание и уходить.

– А где он сам?

Горец неопределенно мотнул головой в сторону входа в главный зал. Ратибор открыл дверь и погрузился в полумрак. Света нет, воздух спертый, в углу сидит гигантская фигура, постоянно тихо то ли рыча, то ли хрипя.

– Святогор, – позвал китежградский посланник.

Гигантская фигура в углу затихла и подняла на него взгляд. Два ярких, горящих во тьме красных глаза с длинными черными вертикальными зрачками, как у кошки или змеи. Глаза хищника. Ратибору стало по-настоящему страшно, он хоть и немало повидал на своем веку и многие чудеса видел, но чудеса эти были в основном рукотворные. А тут в нескольких шагах от него сидело нечто. И это существо было очень зло и смертельно опасно. Все инстинкты кричали об одном – бежать, бежать отсюда как можно быстрей! И все же Ратибор переборол себя, хоть это было и непросто. Как ни в чем не бывало, стараясь, чтобы голос предательски не задрожал, посланник Китежа произнес:

– У меня послание от Марьи.

Существо гулко ухнуло. Голос, раздавшийся из угла, был глухой, но все же без сомнения принадлежал самому Святогору:

– Не бойся, я себя пока контролирую. Что у тебя за послание?

– Письма. – Ратибор достал из сумки связку писем и протянул вперед. – Я зажгу свет; где тут факел или лучина?..

– Нет! – крик из угла раздался излишне резко. – Не надо.

Посланник замер с протянутой рукой, в которой сжимал несколько грамот, свернутых в свитки. Как же можно читать письма в темноте?

– Я теперь и в ночи все хорошо вижу. – в хриплом голосе звучала ирония; рука, которая протянулась за письмами, тоже была нечеловеческая, с длинными когтями и чешуей.

Ратибор тут же отдернул свою руку, испугавшись, чем вызвал очередной смешок-уханье хозяина твердыни. Не желая выказывать страха, китежградец снова собрался с духом и задал вопрос, который напрашивался уже давно:

– Так проходит превращение в черного богатыря?

– Не дождутся!.. – прорычал богатырь и, немного помедлив, развернул первый свиток.

Содержимое Ратибор прочел еще до визита в крепость, вопреки распоряжениям Марьи. На листе бумаги, покрытом замысловатой вязью, в которой буквы походили на чудесных птиц и славянские орнаменты, которой умел писать только один человек во всем царстве – Финист Ясный Сокол, было начертано: