С минуту киммериец молчал. Хмурился. Он думал. Переспать с ведьмой… Страшновато, конечно. Хотя и нужно признать: ему самому этого очень хотелось бы! Поскольку он не был с женщиной уже недели две! И, как она и говорила, их дети будут и здоровы и сильны. Вот только…

Не свернут ли они — мальчик ли, девочка — на тропинку Зла?!

Увидав колебания, и вполне верно поняв его сомнения, Ясмина сказала:

— Обещаю. Клянусь Священной клятвой Биссет-матери, и Ишшагет-отца: я отдам родившееся дитя в руки приёмных родителей! Я уже делала так. И они воспитывают моих детей, не зная об их способностях! И кто их мать. А я…

Щедро плачу им за это!

Конан пожал плечами: раз женщина поклялась… Только вот присутствие отца… Несколько смущает!

— Я спущу твоего отца пока в подпол. Он… Стесняет меня.

Пока варвар стаскивал щуплое тело по деревянным ступенькам, Ясмина успела и стащить на пол шкуру медведя, и перевернуться на спину, и распустить волосы… И даже приподнять подол юбки. Похоже, связанные руки не слишком смущали её!

А ножки-то у Ясмины… Гораздо лучше тех, что попадались варвару до этого — будь то у портовых и каравансарайных шлюх, либо у даже принцесс.

Да, хороша — слов нет. И отлично это осознаёт.

Конан разрезал верёвки, связывавшие ножки женщины кинжалом…

Эту ночь он запомнит уж точно — навсегда!

Как любовница Ясмина оказалась поистине восхитительна! Она словно — впрочем, почему — словно?! Так и было наверняка! — предугадывала малейшие его желания, и уж Конан не разочаровал даму! Во время одного из пиков наслаждения на краешке сознания проскользнула мысль: наверняка в зелье на ковшике имелось не только снотворное! Такого наслаждения и притока сил он не испытывал и не получал никогда!

Хорошо, что поблизости от избушки не было другого жилья — иначе никто из соседей не смог бы спать от его дикого рёва! Ясмина же хоть и стонала, и кричала, всё заглушал кляп. Который Конан так и не решился вынуть. Что, впрочем, нисколько не мешало ни ему, ни его прелестной любовнице!

Ближе к рассвету Конан подумал, что как-то он уж слишком… Разошёлся! Точно: дело рук его прелестной ведьмочки! Не подпасть бы под очарование!

Сползя на пол после очередного натиска, он, отдуваясь, прохрипел:

— А ты умеешь разжечь настоящего мужчину!

— Не забывай, Конан: я же — ведьма!

— Это уж точно. Но сейчас — будет лучше, если ты просто поспишь тут. На этой шкуре. Одеялом я тебя накрою, и дров в очаг подброшу, чтоб вы с отцом не замёрзли, а мне… Пора!

— Твой пояс и оружие — вон там, за печью! — он был немного удивлён, и даже расстроен, что она не сделала попытки задержать его. Но пошёл за печь.

— Хорошо. Нашёл. — варвар, действительно подбросивший в очаг дров, вышел из угла, надевая то, без чего чувствовал себя ещё более обнажённым, чем без штанов или набедренной повязки.

В последний раз глянул на женщину с порога:

— Прощай, Ясмина. Я запомню тебя и эту волшебную ночь навсегда!

— Я тоже буду помнить тебя, Конан-киммериец. И вовсе не для того, чтоб отомстить. Я первая виновата в том, что ты мог… Рассердиться! И ведь мы и правда хотели тебя… Съесть!

Конан ухмыльнулся:

— До сих пор меня очень многие хотели, и пытались убить! И даже съесть. Но вот чтобы — вначале ещё и изнасиловать — никогда! Так что не обижайся и ты, если я был излишне… Груб и напорист!

— Вот уж за это можешь не извиняться! — по масляной плёнке в глазах женщины Конан понял, что она и правда — не в претензии, — Если надумаешь — заходи как-нибудь! В следующий раз приём будет куда радушней и теплей!

— Да уж, думаю, за этим дело не станет! — Конан откровенно рассмеялся, — Но я, как ты и сама догадалась, парень тёртый и опытный. Поэтому — прощай!

— Прощай, Конан!

Выйдя за порог, и аккуратно прикрыв дверь, Конан подумал, что двигаться ему теперь нужно ну очень быстро. А следы заметать — гораздо тщательней. Ведь папаша Ясмины вовсе не счастлив от того, что ему треснули по башке, и лишили жаренного бифштекса! И его, и его сообщников из замка.

А «спать» его любовница, как бы ни была измотана этой «ездой» — точно не будет! И верёвки Ясмина перетрёт явно быстрее, чем за два часа: ведьма же!

Конан поменял даже три ручейка, по руслам которых шёл, чтоб замести следы. Единственное неудобство такого способа передвижения заключалось в том, что на носке правого сапога имелась большая дыра, и вода хлюпала внутри обуви. Найдя подходящее местечко, чтоб вылезти незаметно для таких следопытов, как собаки, Конан подтянулся на руках, и перелез по крепкой толстой ветке матёрой ели на другую сторону дерева. Спрыгнул. Вот здесь можно и заняться…

Вылить воду из обеих сапог было нетрудно. Но вот поесть… Ведь он, получается, не ел со вчерашнего завтрака! А Ясмина только обещала, но не покормила варевом из котелка.

В суме киммерийца хранился неприкосновенный запас как раз для таких случаев: ржаные сухари, и сухофрукты. И сушёные ломтики мяса.

Конечно, не изысканные лакомства и деликатесы, но зато — всё это очень питательно. И полезно. Однажды Конан путешествовал по диким северным тундрам, и там от цинги его спасали только те же сухофрукты. А от голода — мясо тюленей.

Но здесь ему цинги опасаться не надо. В лесу есть и орехи, и ягоды, и даже грибы — он как-то сварил себе суп из набранных: тех, в которых был уверен, что они не ядовитые.

С другой стороны, подумал варвар, укладывая обратно в суму кусок материи, заменявшей ему скатерть, если некие «коллеги» отца Фаи питаются мясом людей, это говорит не о том, что им не хватает пищи. А об их мерзких и кровожадных привычках! Свойственных, впрочем, почти всем чёрным магам и чародеям, которые ему встречались. А поскольку отец говорил на стигийском, тем более удивляться не приходится: если кто и знаменит на всю Ойкумену своими чудовищными ритуалами и привычками — так это как раз колдуны из Стигии!

Двигаясь по лесу так же тихо и аккуратно, как до встречи с Ясминой-Фаей, Конан прислушивался особенно внимательно: ждал. И — точно! Вот оно! Отец его ведьмочки ломился по лесу не скрываясь, и явно не боясь тут никого! А о «бесшумности» его прохода и речи не было!

Ну, стало быть, остаётся порадоваться, что правильно