Каково будет встретить кого-то, разделяющего ее вкусы в музыке, гадала она. Того, кто не считал бы, что «Четыре всадника» поют как побитые псы, как однажды одна чирлидерша описала любимую группу Лилит. Мечтой Лилит было услышать их вживую, но было невозможно представить, что она действительно попадет когда-нибудь на концерт «Четырех всадников». Те были слишком известной группой, чтобы выступать в Кроссроудс. Даже если бы они приехали сюда – как могла Лилит позволить себе купить билет, когда у ее семьи едва были деньги на еду?

Она не заметила, как начала петь. Песня еще не закончилась – просто ее печаль сливалась с гитарной, – но несколько минут спустя, когда она перестала петь, кто-то позади нее зааплодировал.

– Эй! – Лилит резко развернулась и увидела темноволосого парня, прислонившегося к ближайшему дереву. На нем был кожаный жакет и черные джинсы, заправленные в берцы.

– Привет, – сказал он, словно знал ее.

Лилит не ответила. Они не были знакомы. Почему он с ней говорил?

Он пристально смотрел на нее пронизывающим взглядом.

– Ты все еще прекрасна, – тихо сказал он.

– А ты… жутковатый, – ответила она.

– Ты не узнаешь меня? – Он казался разочарованным.

Лилит пожала плечами.

– Я не смотрю «Их разыскивают в Америке».

Парень глянул вниз, посмеялся и потом кивнул на ее гитару.

– Не боишься, что все станет хуже?

Она вздрогнула в смятении.

– Моя песня?

– Твоя песня – божественное откровение, – сказал он, отталкиваясь от дерева и направляясь к ней. – Я имел в виду трещину в твоей гитаре.

Лилит смотрела, как легко он движется – невозмутимо, неторопливо, словно никто никогда в жизни не заставлял его почувствовать себя неуверенно. Он остановился прямо перед ней и снял холщовую сумку с плеча. Лямка упала на ботинок Лилит, и девушка уставилась на нее, словно парень положил ее так специально.

Лилит откинула лямку в сторону.

– Я осторожная. – Она прижала гитару к себе. – Прямо сейчас это допустимая степень треснутости. Если трещина станет больше гитары, тогда будет хуже.

– Звучит так, словно ты уже все просчитала. – Парень смотрел на нее достаточно долго, чтобы Лилит почувствовала себя некомфортно. Его глаза были чарующего зеленого цвета. Он явно был не отсюда. Лилит не знала, встречала ли она когда-нибудь кого-то не из Кроссроудс.

Он был прекрасен, он интриговал – и поэтому слишком хорош, чтобы быть настоящим. Лилит сразу же возненавидела его.

– Это мое место. Найди свое собственное, – сказала она.

Но вместо того, чтобы уйти, он присел. Рядом с ней. Близко. Словно они были друзьями. Или больше чем друзьями.

– Ты когда-нибудь играла с кем-то другим? – спросил парень.

Он наклонил голову, и Лилит заметила татуировку звезды с лучами на его шее. Она поняла, что задержала дыхание.

– Что, музыку? Типа в группе? – Она покачала головой. – Нет. Не то чтобы это тебя касалось.

Этот парень посягал на ее территорию и тратил то немногое время, которое Лилит могла посвятить себе. Она хотела, чтобы он ушел.

– Как тебе «Дело дьявола»? – спросил он.

– Что?

– Название для группы.

Инстинкт подсказывал Лилит встать и уйти, но никто раньше не говорил с ней о музыке.

– Что это за группа? – спросила она.

Он поднял лист рожкового дерева с земли и рассматривал его, вертя стебель между пальцами.

– Ты скажи мне. Это твоя группа.

– У меня нет группы, – сказала она.

Он поднял черную бровь.

– Возможно, пришло время, чтобы появилась?

Лилит никогда не осмеливалась мечтать, каково это – играть в настоящей группе. Она передвинулась, чтобы между ними осталось больше места.

– Меня зовут Кэм.

– Я Лилит.

Она не очень понимала, почему, назвав этому парню свое имя, почувствовала себя такой значительной, но это было так.

Она бы хотела, чтобы его тут не было, чтобы он не слышал ее музыку. Она ни с кем не делилась своей музыкой.

– Мне нравится это имя, – сказал Кэм. – Оно тебе подходит.

Теперь точно пришло время уходить. Лилит не знала, чего хотел этот парень, но явно ничего хорошего. Она подняла гитару и встала на ноги.

Кэм двинулся остановить ее.

– Куда ты?

– Почему ты со мной разговариваешь? – спросила она. Что-то в нем заставляло ее кровь бурлить. Он посягал на ее личное пространство? Кем он себя возомнил? – Ты меня не знаешь. Оставь меня в покое.

Прямота Лилит обычно заставляла людей чувствовать себя неуютно. Но не этого парня. Он посмеялся себе под нос.

– Я говорю с тобой, потому что ты и твоя песня – самое интересное, на что я натыкался за все эти века.

– Твоя жизнь должна быть очень скучной, – заметила Лилит.

Она пошла прочь. Ей пришлось не позволить себе обернуться. Кэм не спросил, куда она, и не казался удивленным тем, что она уходит посреди их разговора.

– Эй, – позвал он.

– Эй что? – Лили не обернулась.

Кэм был из тех парней, что ранили девушек, достаточно глупых, чтобы позволить им это сделать. А в ее жизни боли было достаточно.

– Я тоже играю на гитаре, – сказал он, пока она намеревалась пробираться через лес обратно. – Нам нужен лишь барабанщик.

Кэм

Кэм наблюдал, как Лилит исчезает в лесах ручья Гремучей Змеи, подавляя непреодолимое желание побежать за ней. Она была великолепна, какой была и в Ханаане, – все та же яркая, экспрессивная душа, светящаяся через ее внешнюю красоту. Он был поражен и почувствовал сильное облегчение, потому что, когда ему передали шокирующие новости о том, что душа Лилит не на Небесах, как он ожидал, но в Аду с Люцифером, Кэм ожидал худшего.

Именно Аннабель наконец рассказала ему. Он пошел к ней, думая, что она могла бы поведать ему кое-какие подробности о бытии Лилит на Небесах. Розововолосая ангел покачала головой и выглядела такой печальной, когда показала вниз, далеко вниз, и сказала ему.

– Ты не знал?

Кэм сгорал от вопросов о том, как Лилит – чистая, добрая Лилит – оказалась в Аду, но важнее всего было следующее. Была ли она все еще той девушкой, которую он любил, или Люцифер сломал ее?

Пять минут рядом с ней вернули его прямо в Ханаан, к безумной любви, которая когда-то у них была. Нахождение рядом с ней наполнило его надеждой. Кроме…

В Лилит было нечто другое. Она носила бритвенно-острую горечь подобно доспехам.