– У тебя ведь «отлично» по руанскому языку? Можешь со мной позаниматься?

Я немного воспряла духом. Ну конечно. Он просто, наверное, слишком гордый, чтобы признаться, или же думает, что я не прощу. А может, решил, что я уже остыла и теперь пытается найти способ снова меня покорить, вот и придумал эту фишку с репетиторством… или сам ещё до конца не понял, но его ко мне тянет!

– А в чём предложение? – улыбнулась я, доброжелательно, но ровно, по крайней мере, очень старалась.

– Я отдам тебе свой байк через месяц, когда уеду. Он ведь тебе нравится? А! Ты же, наверное, ещё не знаешь! Я попал в этот совместный проект с руанцами, представляешь?!

«С руанами», – мысленно поправила я его. И, конечно же, знаю.

– Да ты что?! Я тоже! – с восторгом сообщила вслух, правда, моя улыбка быстро померкла – никакой особой радости на лице моего собеседника почему-то не отразилось. Наоборот, мне показалось, что промелькнуло что-то такое… как будто мы не влюблённые, а соперники-конкуренты, и он уже думал, что обошёл меня на повороте, прибежал на финиш из последних сил, запыхавшись и выдохнувшись, а там – я, бодрая, весёлая и предлагаю ещё ради удовольствия пару кругов намотать. Да нет, не может быть. Я просто сама слишком эмоциональная, вот и жду, что другие будут реагировать так же…

– Круто, – с непонятной мне интонацией сообщил Никита, глядя куда-то в сторону. – Ну так что, поможешь? Правда, – он улыбнулся и вновь взглянул на меня, – не знаю теперь, что тебе и предложить. Байк же тебе, выходит, не нужен?

Байк мне был, разумеется, ни к чему. Если честно, то и симпатию к этому транспортному средству я испытывала исключительно постольку, поскольку мне очень нравился его хозяин. И всё. Ничего личного к самому байку.

Но маячившие впереди регулярные встречи с возлюбленным сами по себе были для меня наградой.

– Ничего, – улыбнулась я ему в ответ. – Что-нибудь придумаем!

– Слушай, Машуль, а как ты вообще в этот проект-то вписалась? – вдруг заинтересовался Никитос. – Ты же их это… терпеть не можешь, вроде?

Не знаю почему, но мне сделалось как-то неприятно. Нет, Никиту я вроде бы ни в чём упрекнуть не могла, действительно, говорила ему как-то о своей неприязни, и удивление его вполне объяснимо и оправдано… И всё же, всё же, всё же… Оттого, возможно, что почудилось мне в этом вопросе «и как тебя только взяли, такую убогую?». Но нет, вряд ли, вряд ли…

– Да нет, – постаралась как можно спокойнее, даже немного лениво, пожать плечами. – Нормально я к ним отношусь.

Терпеть могу, как выяснилось! – добавила строго про себя. Но мой собеседник не удовлетворился.

– Да ладно, – как-то слишком простодушно заявил он, в упор не желая замечать, что обсуждать эту тему мне совершенно не хочется. – Помнишь, мы кино смотрели? Ну, там где девушка с инопланетянином связалась… ты ещё говорила, что ни за что бы не смогла, и вообще, смотреть на это даже не можешь – противно.

Я помнила. Мне и вправду было тогда не по себе, стоило только представить себя на месте героини… но Никитос-то к чему это вспоминает? Может, ревнует меня к синеглазому? Хотя откуда ему знать, что я в проекте исключительно благодаря этой неожиданной протекции. Тогда что? Может, опасается, что я там найду себе инопланетного бойфренда? Совершенно напрасно. Он один в моём сердце и в мыслях моих.

– Ты же не будешь отрицать, что такое было? – полушутливо спросил Никита, и я неохотно признала:

– Возможно, не помню. – И поспешила перевести фокус на него – говорить о себе он очень даже любит, как и все мужчины. – А тебе зачем этот проект?

– Почему бы и нет? – ушёл от ответа мой будущий ученик. – Ладно, Машуля, мне пора бежать. Завтра вечером заскочу на урок, идёт?

– Идёт, – растерянно сказала я, начиная чувствовать себя глупо. Стоило ли сорок минут готовиться, лихорадочно менять платья и править макияж, чтобы через семь минут уже разбежаться? Впрочем…

– Ты, кстати, ни с кем не встречаешься? – спросил, уже поднявшись из-за стола.

– А что? – ещё больше растерялась я, мечтая передать интонацией, что у меня куча поклонников и я вот-вот начну с кем-нибудь роман. Но, кажется, вместо этого получилось кичливо-капризно. Эх.

– Так, – улыбнулся Никита и склонился, чтобы поцеловать меня в щёку. – Выясняю, не будет ли какой ревнивец устраивать разборки. Всё, до завтра, красавица.

Красавица, – мысленно повторила я, чувствуя, как против воли начинаю совершенно по-идиотски улыбаться. Кажется, мы на верном пути. Он ищет со мной встреч, делает комплименты и, вероятно, даже ревнует. А раз так, то все инопланетяне и всё спецслужбы Вселенной мне нипочём.

– Молодой человек, – поймала я официанта, – принесите мне, пожалуйста, ваш фирменный коктейль.

Есть что отметить!

Оргсобрание открыло для меня много нового. Например, что проект на два года, а я ведь даже ничего ещё не сказала родителям, и, честно говоря, плохо представляю, как им сообщить, что их дочь летит с какими-то инопланетными существами куда-то в далёкий космос, чтобы там осваивать или исследовать какую-то планету. А ведь это, наверняка, подразумевает отсутствие элементарных условий! А вдруг нас там вообще оставят?! Вдруг это билет в один конец, и мы не разведчики, а невольные переселенцы, которые просто об этом ещё не знают? Может, не зря они набирают много молодёжи… Эх. На какой только риск не пойдёшь ради любви!

Вот интересно, кстати, с чего это руане решили осваивать какую-то планету вместе с нами? Почему не сами? Подозрительно это всё!

А вчера приходил Никитос. И – неожиданно для меня – оказывается, у него с руанским языком полный швах… ну или он уж очень искусно притворялся и сильно переборщил. Зато спрашивал, как сказать «ты очень красивая!» и «я скучал!». Это ведь намёки были, правда? И теперь я еле удерживалась, чтобы не оборачиваться ежесекундно – он сидел на пару рядов дальше, чем я. Останавливала меня гордость. И, как ни странно, взгляд пронзительно-синих глаз. Почему-то становилось неловко вертеться на виду у этого киару, или как там его. Да и вообще, под его взглядом в принципе становилось здорово не по себе, вертись-не вертись уже не так и важно… И чего он на меня глазеет, спрашивается? Мне ведь сразу лезут в голову грязные инсинуации этого агента спецслужб, который меня вербовал, и становится совсем тревожно.

Синеглазый и впрямь всякий стыд потерял, сидит и смотрит-смотрит-смотрит… А я бы и хотела набраться наглости, чтобы ответить ему на взгляд, может, и бровь – одну, я умею – вопросительно приподнять, а как-то не выходит. Сижу, смущаюсь, нервничаю и ёрзаю, прямо как подросток. «Ну хватит, не смотри на меня, ну пожалуйста!» – мысленно взмолилась я, а когда осмелилась вновь посмотреть на синеглазого, он смотрел в другую сторону. И почему это меня не обрадовало, я так и не поняла. И на Никитоса больше не оборачивалась, почему-то расхотелось.