все так близко принял, что мне показалось, будто все это произошло со мной. Что за бред? Моя дочь пропала, а я пытаюсь смягчить боль нелепыми фантазиями. Где была Оксана? Может она была у подруг, или искала Ульяну по городу. И я отчаянно искал каждый день. Оксана в тот день была на работе и вернулась спустя полчаса после того, как наша дочь пропала. Я ей все рассказал. Приехала полиция. Отказывались принимать заявление, объясняя слишком коротким промежутком времени. Но мы настояли. Мы обзвонили всех, кого знали, родственников, друзей. Все приняли участие в поиске. Но все бесполезно. Что могло случиться? Кто-то похитил ее? Силой затолкали в машину и увезли? Так считают в полиции. Нет! Нет! Тогда ее, наверняка, уже нет в живых! Нет! Она жива, я уверен. Тогда где она? Заблудилась? Внезапно потеряла память? Бред! Где Биль? Пес так и не вернулся? Я не помню».

– Здравствуй. – прошептал я.

Оксана молчала. Она даже не посмотрела на меня. Она винит меня в трагедии, я ощущал это каждой своей клеткой. Она лишь в первый день говорила мне об этом, сказала несколько раз. После я не слышал от нее обвинений, но знал, что винит меня. Если бы она чувствовала то, что держал в себе я, что чувствовал. И даже увидев жену, мне не стало легче, только хуже, потому что я не мог ей помочь. Я предпочел бы смерть всему этому кошмару, или безумие, амнезию. Все что угодно, лишь бы не чувствовать эту боль и не помнить всего произошедшего.

– Прости, – так же шепотом ответила Оксана и всхлипнув, продолжила – прости, что я на тебя все свалила. В том, что произошло никто не виноват. Это какая-то нелепая случайность. Я понимаю, это произошло с нами, но мне не хочется в это верить. Я не могу это принять.

– Я виноват, ты была права, когда это говорила. Я не смог удержать ребенка, хоть и пытался. Но я не знаю куда она пропала и как это произошло, я хочу знать от чего я ее не удержал. Меня убивает вся эта неизвестность. Я никого не видел. Что случилось за поворотом?

Я заплакал. Все это я уже рассказывал и жене, и полиции, и всем знакомым. Я не пытался оправдать себя или пожалеть, я хотел чтобы меня кто-нибудь понял. Чтобы хоть кто-то увидел все моими глазами.

Я был больше, чем уверен, что полиция спрашивала соседей и родственников насчет того, мог ли я совершить нечто ужасное с моим ребенком. Я знаю, детоубийц много, но что должно быть в голове такого человека, который способен причинить вред своему ребенку, я не понимал. Возможно, никто и не подозревал меня, и разговоров со мной об этом не было. Все это лишь мои мысли.

– Я не знаю кто или что виноват в этом, – произнесла Оксана – но точно не ты, ты бы не позволил случиться с ней чему-то плохому. Я напрасно обвиняла тебя. Я столько наговорила тебе, от страха, от безысходности. Я не понимала, что говорю. Прости меня.

– Она найдется, вот увидишь, все будет хорошо. Мы скоро снова будем все вместе.

Я даже не знал, что пытался сказать этими словами, успокоить или поддержать в такой ситуации невозможно. Разве что хотел, чтобы появился луч надежды, веру в счастливый финал. Я имел свое неоднозначное отношение к подобным фразам-типа счастливого конца. Ведь в жизни так случается, в чьем-то горе чья-то радость. Мне было невыносимо больно от того, что мое горе может приносить кому-то радость. Меня сводила с ума мысль, что моя пропавшая дочь может стать для кого-то развлечением, забавой, удовольствием. Я не знал кто это сделал, но я искренне ненавидел эту тварь и ничего, кроме самой мучительной смерти не мог пожелать этому бездушному чудовищу.

Этот разговор немного меня успокоил, я понял, что Оксана не избегает меня.

Где-то в глубине души едва заметно теплился огонек надежды, что Ульяна жива, вера в то, что она цела и невредима отказывалась жить. Если человека похитили, вряд ли его будут держать в неприкосновенности столько времени. Перед глазами возникали картинки жутких предположений, похожие на отрывки из фильмов о маньяках-насильниках, только вместо актрисы-жертвы моя дочь. За что мне все это!? Я не самый хороший человек на земле, но неужели я заслуживаю всего этого. Что я сделал такого, что это произошло со мной.

Я пытался вспомнить людей, кому когда-то каким-то образом мог «перейти дорогу». И были ли среди них люди, способные на подобное зверство. Если ее похитили с целью отомстить мне или жене за что-то, то уже явно были бы на это намеки либо какие-то требования. Похититель вряд ли остался бы в тени, наверняка как-нибудь проявился. Но ничего не происходило. Что если я или жена, обидели какого-то душевнобольного, что если он просто похитил нашу дочь, совершил с ней неизвестно что и исчез, удовлетворив свою потребность в отмщении, и решил остаться неизвестным. Может ему было плевать узнает его обидчик кто именно это сделал или нет. Важно, чтобы он сам это знал.

Стоп! Около года до этого кошмара мы открыли небольшой хозяйственный магазин, так сказать семейный бизнес. Я занимался закупкой товара, искал поставщиков, Оксана занималась документацией, бухгалтерией, Ульяна один раз в неделю проводила ревизию. Так вот, частенько в наш магазин начал захаживать молодой парень. Все поглядывал на нее.

Продавцом у нас работала Анна Семеновна, она многих знала в городе, тем более в районе, где жила с самого детства. Она рассказала нам, что у этого парня какое-то психическое заболевание, какое она не знала, его родители не афишировали об этом. Анна Семеновна с уверенностью говорила, что он абсолютно безобиден. Сначала он приходил в магазин чаще, всегда покупал только мизинчиковые батарейки. Спустя пару месяцев он начал приходить в определенные дни, когда была Ульяна, подолгу ходил по магазину, что-то разглядывал, иногда он засматривался на Ульяну, не отводя глаз, тогда она уходила из зала в склад, он сразу же покупал батарейки и уходил. Как-то вечером Уля рассказала нам, что он постоянно за ней наблюдает. Мы подумали и решили, что будет лучше ей не приходить в магазин или проводить ревизию в другой день. После этого парень приходил несколько раз, но, не увидев Ульяны, быстро уходил. Мы подумали, что поклонник отступил, но глубоко заблуждались, он начал ходить каждый день. Он заметно нервничал, постоянно теребил пальцами края рукавов, независимо, длинные они были или