– Мы слышали, что тут в лесу, недалеко от деревни, какой-то колдун ловушку поставил.

– Да, верно, – женщина как-то сразу погрустнела. – Была ловушка.

– Значит, ее уже нет? – уточнила подруга.

– Как будто нет, – было видно, что эта тема хозяйке не по душе. Она задумчиво посмотрела в темное окно, оглянулась на образа. Вздохнула. – Неприятная история вышла.

Мы с Алиной молчали, всем видом демонстрируя крайнюю степень заинтересованности. Женщина поднялась и, перекрестившись, завесила иконы пестро вышитой занавеской.

– Было дело вот как, – тихо начала она, присаживаясь за стол. – Три дня назад староста привел колдуна, чтобы тот ловушку убрал, да место от злой силы очистил. Ну, колдун послушал, узнал, что, где и как, и на рассвете в лес пошел. А к вечеру вернулся страшный весь, волосы попалены, шатается, словно пьяный, и глаза такие дикие, будто умом тронулся. Наши мужики испугались, вилы похватали, жерди – кто до чего дотянулся. Колдун, хоть и совсем как не в себе был, увидел их да остановился у опушки. Тут как раз наш батюшка Георгий подоспел. Молитву стал читать да крестным знамением колдуна осенил, отчего тот сразу и свалился замертво.

Женщина замолчала, глядя на нас с Алиной округлившимися темными глазами и ожидая реакции. Что ж, меня рассказ действительно впечатлил, потому как впервые я слышала, чтобы колдуны так боялись крестного знамения, что умирали на месте.

– И что вы с ним дальше сделали? – осторожно поинтересовалась я.

– С кем?

– С колдуном этим… то есть с трупом?

– А… – женщина снова вздохнула, косясь на прячущую иконы занавеску. – Закопали его. Мужики в лес утащили. Кузнец наш, Михай, с ними ходил, копать помогал. Ну, наши-то после все думали, как бы проверить – правда ли колдун этот ловушку убрал. Ходить-то боязно. А тут еще змей наползло – шипят, на дорогу не пускают. Видать, охраняют колдунову могилу.

Она замолчала, да и мы с Алиной тоже не спешили нарушать тишину, молча переваривая услышанное. История была не то чтобы неприятной, но походила на страшную сказку, какую впору рассказывать темными вечерами. Да только в этом мире страшные сказки и реальность порой слишком тесно переплетались друг с другом.

Видимо, наша реакция удовлетворила рассказчицу. Женщина поднялась из-за стола, развела руками:

– Вот так-то. Дорогой той не ходим, потому как и змеи, и непонятно, есть ли ловушка. Наш-то батюшка, поди, не проверял… И человека, прости Господи, сгубили. Даром что колдун – все равно жаль. Может, он ничего плохого и не хотел… – вдова отдернула занавесочку в молитвенном углу и перекрестилась на образа.

* * *

Рано утром, с первыми петухами, хозяйка разбудила нас с Алиной и, быстренько накормив, получив оговоренную заранее плату за еду и ночевку, провела до конца улицы, где уже стояла груженая телега, запряженная двумя серыми лошадками. Поздоровавшись с усатым мужчиной, сидевшем на облучке, мы торопливо устроились между мешков. Телега сразу же тронулась с места, подпрыгивая и покачиваясь. Алина смотрела на уплывающую вдаль церковь, и теперь я немного жалела о том, что мы туда не зашли: стоило бы посмотреть на того батюшку, который крестным знамением смог свалить с ног нашего земляка. А то и убить, если, конечно, это правда, и несчастного колдуна не добили после лопатами в лесу. Страшно и подумать, что все это произошло в таком тихом и мирном местечке совсем недавно – и трех дней не прошло.

Церковь ярко сияла белизной стен на фоне зеленого склона. Приятная и гармоничная картина, но я облегченно вздохнула, когда и деревня, и церковь скрылись из виду, заслоненные лесом.

День был ясный, солнечный, а к обеду стало парить, и возница озабоченно поглядывал на небо.

– Как бы погода не испортилась, – пробурчал он.

– Вы думаете, будет дождь? – удивилась Алина.

– Все может быть…

И верно, спустя час небо посерело, заплакало холодными каплями. Вскоре дождь превратился в настоящий ливень. Возница подхлестывал лошадей, стремясь поскорее добраться до ближайшего поселка и спрятаться от непогоды на постоялом дворе, а мы с Алиной укрывали мешки, едва удерживая равновесие на раскачивающейся повозке.

Наконец, телега въехала в распахнутые ворота, лошади завезли ее под широкий навес и встали.

– Ну, вылезайте! Приехали! – грубо крикнул извозчик, огорченный тем, что товар, скорее всего, подмок, и теперь его придется продавать куда дешевле, чтобы разобрали раньше, чем фрукты начнут гнить. Я подобрала неудобно длинную юбку и спрыгнула на землю. Алина спустилась следом, зябко поежилась.

– Пойдем внутрь!

– Пойдем, – нехотя согласилась я. Выбора все равно не было.

Хозяин мне не понравился сразу – неприятное, хитрое лицо, цепкий взгляд, которым он как будто пересчитывает монеты, еще лежащие в чужом кармане – вот уж кого смело можно принять за колдуна!

– Нам комнату на двоих. Поскромнее и подешевле.

В ответ на мои требования он уточнил, сколько мы готовы заплатить за комнату, брезгливо поморщился, но махнул рукой, приглашая следовать за ним. Под лестницей, ведущей на второй этаж, была небольшая дверка. За ней оказался тесный чулан с низеньким топчаном и маленьким окошком под потолком.

– У меня свободных комнат мало, – равнодушно произнес трактирщик. – А погода сейчас такая, что народу скоро прибавится, да и скупиться не станут.

– Но это даже не комната, а кладовка какая-то! – возмутилась Алина.

– Не нравится – милости просим на улицу, – последовал спокойный ответ. Я вздохнула.

– Хорошо. Мы остаемся, если вы за эти деньги нас накормите ужином.

Трактирщик усмехнулся, и стало ясно – нет, не накормит. Он прекрасно понимал, что сегодня мы уже никуда не уйдем.

Дождь, не переставая, лил вторые сутки. Денег не хватало, пришлось отказаться от нормальной еды и жевать голый хлеб.

Мы сидели за пустым столом у окна, с улицы доносился монотонный шелест. За другими столами было веселее – люди ели и пили, и все чаще поглядывали на нас. Вернее, на Алину. Ее, как всегда, заметили сразу, и уже не один мужчина приглашал нас за свой столик, но интуиция подсказывала, что лучше не соглашаться.

– Мы умрем с голоду, – мрачно констатировала Алина, украдкой поглядывая на соседний стол, заставленный снедью.

– Ничего, не умрем. Разве что похудеем немного.

– Только это меня и утешает, – вздохнула подруга, и даже немного приободрилась. Но тут же снова погрустнела. – Под этими тряпками сколько ни худей – видно не будет.

– Ничего. Вот приедем в Раславу…

– Прошу прощения!..

Мы с Алиной одновременно обернулись. Рядом с нашим столиком, приветливо улыбаясь, стоял мужчина лет двадцати восьми, с темно-русыми волосами, влажными от дождя, в коричневом дорожном костюме, с переброшенным через локоть промокшим серым плащом.