огонь в крови был у ней, слегла она с высокой температурой. Я сначала подумала, что она заболела, простыла, и сначала доктора позвала. Врач в селе молодой был и он с ней сутки просидел, пытался температуру сбить, а ей все хуже и хуже. Я про Любаву вспомнила и позвала. Она не здесь живет, от людей в лесу скрывается. Любава пришла, Вере помочь пыталась дар принять. Но Вера не достаточно сильной для дара оказалась, не смогла его подчинить. Неделю еще в горячке пролежала и умерла. – И вся наша жизнь гореть начала, как в отместку. Петр совсем недолго Веру пережил. Сильно он старшую дочь любил, больше остальных дочек. Она такой умницей и красавицей была и очень ласковой. Люба дочка средняя, тогда уже большой была, а Надежда мать твоя маленькой совсем. Она ведь самая младшая в семье. Вот со смертью Петра и Веры в нашей семье все наперекосяк пошло. Люба с Надей, когда подросли, думали, что кому то из них дар достанется и переругались так, что и сейчас не общаются, хоть и столько уже лет прошло. – Люба после смерти сестры и отца дома просто находиться не могла. Еле – еле до семнадцати лет дотянула да и сбежала из дома. И нигде она надолго не задерживалась. Дар отомстил так, и им не достался, – он в злые руки не идет. А дочери мои как я не старалась, злые выросли – завистливые. Люба на севере осела и сейчас там живет и все только мается. Нет у нее счастья. – И муж ведь у нее хороший и детей четверо и живут в достатке. Сын и три дочки, ну что еще ей надо, – живи и радуйся. Но. Злости и вздорности в ней очень много. И свою семью она этим отравляет, всем с ней рядом плохо. И сама она это, понимает, и поделать ничего не может. – И Надежда, мать твоя, такая же, так же из дома в Тамбов сбежала. И вроде что ей нужно. Она ведь сейчас одна живет, и жилье есть и работа и сама пригожая. А счастья у нее нет. И мужчины рядом с ней долго не могут жить. Убегают, как она не пытается их удержать. И тебя вон ко мне закинула, чтоб лучше жить, и ты растешь как трава сорная без родительской любви. Вот так внученька.

А настоящих ведьм и колдунов разных много. Их день это ночь. Они здесь рядом с нами живут, – только попасть к ним сложно. Они людей не любят – их поселение колдовством от обычных людей закрыто. Приходят только тогда их зовут. Но это тоже уметь надо. Они, многое умеют, и многое знают, – но свои секреты от людей берегут. Да и бесполезно это для обычного человека и опасно.

А Ефим, колдун который у нас в селе живет тоже без дара, – не удержалась я.

Нет, внуча сила есть у него, только не большая. И это хорошо. У Ефима только мелкие гадости хорошо получаться. А на большее пыжился – пыжился и не смог – вот и злиться на людей сильно. Вот его и бояться все. Как он обидеться на кого, – так и напакостит. И настоящие колдуны его не признают и к себе не пускают, а от этого он лютует просто, а всю злобу на людей выплескивает. Зависть его жгёт. А сам подняться не может, знает много, а силы настоящей нет. Он из рода колдовского да выродился, и так с колдунами бывает. Вот и пьет горькую – и под ишь, ты, здоровья хватает. А ну его к ночи вспоминать. Поговорили – и хватит и больше пока не надо. Да языком нигде не болтай! Закончила разговор бабушка.

Да бабушка меня удивила. Даже мне про нашу семью она ничего никогда не рассказывала. Даже то, что у меня и тетка родная есть и сестры и брат. Нужно хоть про них расспросить, как у нее настроение лучше будет. Но бабушка уже не захотела ничего рассказывать и отправила меня спать. Я долго не могла уснуть, представляя себе, как выглядят мои родственники. Вот бы их увидеть. И жалко было, что моя мать и тетка не общаются. Тем более если дар им не достался чего уже злиться друг на друга. Утром бабушка начала день как обычно и видно было, что жалеет она о вчерашней откровенности. Я поняла, что бесполезно пока о чем то, ее пока расспрашивать. Мне с ней хорошо и спокойно, а что там будет дальше – посмотрим.

Я стала меняться после двенадцати лет. Со мной, что то происходило, и я не могла словами выразить то, что чувствовала. Изменения были небольшими. То вдруг запахи обволакивали и душили меня. Я, сидя в комнате и закрыв глаза, чувствовала запах леса и прелой листвы. А потом, накатывал запах моря и йода, и на секунду я ощущала, что стою на берегу самого настоящего моря, ногами на горячем песке. Или резкий цветочный запах возникал вокруг меня, и мне казалось, что я стою на поляне усыпанной яркими незнакомыми цветами. То зрение, становилось острым, и я видела очень далеко несколько секунд. Однажды я разглядела белку на ветке, кинув взгляд в сторону леса. Пушистый серый хвост промелькнул как будто совсем рядом. Иногда я, слышала чьи- то голоса – хотя никого рядом не было. Меня это пугало сначала, а рассказать я боялась об этом даже бабушке. Решив, что это все происходит и-за рассказа о семейном даре. Не хотела прослыть сумасшедшей. А потом привыкла и успокоилась, все – таки у меня была своя тайна. И даже у меня в мыслях не было что все это может быть предвестником появления дара у меня, почему то я считала, что со мной такое уж точно не произойдет. Как я была серой мышкой, так и осталась. Мало ли я о чем мечтала маленькой совсем, так это и не считается.

Мы так и жили вдвоем с бабушкой тихо и скучно в постоянных заботах. Мать приезжала за все это время только раз, – привезла документы мои. Жаловалась, что жизнь у нее, все так же неустроенная и очень тяжелая. Выглядела она очень нарядно, непривычно ярко одетой. Посмотрела на меня равнодушно – вздохнула.

– Была бы возможность я бы тебя взяла, да нет у меня времени следить за тобой. А так тебе тут будет лучше.

Я крутилась около нее, но близко подойти боялась. Я