– Разумеется. Еще раз благодарю вас, доктор.

Виконт проводил его до двери, обойдя застывшего в ступоре отца.

Закрыв за доктором дверь, он повернулся к графу.

– Отец…

– Не смей разговаривать со мной и даже не смотри на меня, – прорычал граф глухим голосом, в котором сквозила лютая ненависть. – Ты мне больше не сын!

– Отец, ты расстроен… и сам не понимаешь, что говоришь.

Граф вперил в сына холодный взгляд, и глаза мужчины яростно блеснули.

– Ты убил его. Ты убил его своим эгоизмом! – выкрикнул он. – Убирайся вон отсюда!

Протиснувшись мимо сына, он распахнул входную дверь с такой силой, что та с грохотом ударилась о стену и едва не сбила его с ног, когда он шагнул на порог.

– Смерть деда – на твоей совести. Я никогда не прощу тебя! Никогда, слышишь?

С этими словами он сбежал по ступенькам крыльца и выскочил на улицу.

Начался дождь, и на бегу граф низко надвинул шляпу на лицо, оставив потрясенного виконта молча смотреть ему вслед.

Перемещение из Кале в Дувр оказалось далеко не таким гладким и приятным, как на то рассчитывали Луэлла и ее тетка. Бурное море безжалостно раскачивало пароход, в результате чего обе слегли с приступом морской болезни.

К тому времени как они вошли в порт Дувра, Луэлла была крайне обеспокоена состоянием графини – у той начинался горячечный бред.

– Полагаю, нам лучше переночевать в Дувре и забыть о своих намерениях добраться до Гастингса, – сказала девушка, наблюдая за тем, как двое матросов помогают тетке спуститься с корабля по сходням.

– Нет, мы должны двигаться дальше. Я чувствую в себе достаточно сил, чтобы выдержать долгую поездку в карете.

Луэлла с тревогой вгляделась в пепельно-серое лицо графини. Хотя тетке было еще далеко до старости, раньше девушка никогда не видела ее такой немощной и обессиленной. Создавалось впечатление, будто она вмиг состарилась за одну ночь.

Матросы быстро отыскали для них экипаж, запряженный упряжкой превосходных лошадей, и постарались устроить леди поудобнее, а затем распрощались с обеими дамами.

– Какие любезные джентльмены, – пробормотала графиня, пока Луэлла укутывала ее ноги одеялами.

Снаружи входил в силу очередной теплый июльский денек, но графиню била дрожь и она явно нуждалась в тепле.

Луэлла же, прижимая ладонь к животу, мелкими глотками пила воду из чашки, которую дали ей матросы. Девушка понемногу приходила в себя, в отличие от тетки, негромко стонавшей всякий раз, как экипаж подпрыгивал на ухабах и рытвинах дороги, ведущей в Гастингс.

Полдень уже давно миновал, когда они наконец-то прибыли в пункт назначения. Бóльшую часть путешествия графиня попросту проспала.

Луэлла постаралась окружить тетку вниманием и заботой, да и кучера помогали чем могли, снабдив их бутылкой воды и хлебом с маслом. Но к еде графиня даже не притронулась, ограничившись несколькими глотками воды. Таким образом, именно Луэлле пришлось указать возницам дорогу к конечной точке маршрута – гостинице «Георг» в Баттле, неподалеку от Гастингса.

Это был старый постоялый двор, и поначалу девушка даже опасалась, что им там не понравится. Однако едва они оказались внутри, как их провели во вполне уютные апартаменты, окна которых выходили на аббатство Баттла.

«Наверняка Франк Коннолли не сумеет отыскать нас здесь, – сказала она себе, ожидая, пока хозяин постоялого двора принесет им чего-нибудь поесть. – Ему и в голову не придет искать нас в столь непритязательном месте».

Но тут она сообразила, что он может оказаться здесь проездом, поскольку большинство направлявшихся в Лондон дилижансов действительно останавливались у гостиницы.

– Впрочем, он наверняка не ожидает встретить нас здесь, – пробормотала она, глядя из окна на аббатство. – Тем не менее что-то подсказывает мне: он уже знает о том, что мы покинули Париж, и устремился за нами в погоню. Надеюсь, мы сумеем перехитрить его, ведь я ума не приложу, что делать, если он все-таки отыщет нас.

* * *

После безвременной кончины маркиза для виконта наступили черные дни. Он попытался было нанести визит отцу, чтобы положить конец недоразумениям и разрядить атмосферу, но дворецкий сообщил ему, что хозяина нет дома, и это при том, что Дэвид был совершенно уверен в обратном.

«Ему ведь все равно придется столкнуться со мной лицом к лицу на похоронах», – сказал он себе, возвращаясь пешком на Одли-стрит.

Но по пути назад виконт передумал и вместо этого направился к Белгрэйв-сквер. Его бабушку, вернувшуюся после своего визита в Брайтон, поджидали ужасные известия, и с той поры она была безутешна.

В довершение всего никто, похоже, не мог внятно объяснить ей, при каких именно обстоятельствах с ее супругом случилось несчастье.

Слуги, которым граф строго-настрого приказал держать языки за зубами, воздвигли между собой и нею глухую стену молчания, и маркиза пребывала в крайне расстроенных чувствах.

Виконт, постучав в драпированную траурным крепом входную дверь, стал дожидаться Бейтса.

– Добрый день, милорд, – убитым голосом приветствовал его дворецкий, когда его мрачная физиономия показалась-таки в холле. Виконт обратил внимание на то, что на рукаве у него траурная черная повязка.

– Добрый день, Бейтс. Бабушка дома?

– Да, милорд. Она в библиотеке. Прошу сюда, пожалуйста.

Маркиза сидела в кресле, а на коленях у нее громоздилась куча каких-то бумаг. Завидев внука, она переложила их на пол и встала, чтобы поцеловать его.

– Дэвид! – воскликнула она, с тоской устремив на него взгляд покрасневших глаз. – Как хорошо, что ты зашел.

– Надеюсь, вы не подумали, будто я бросил вас, бабушка. Все дело в том, что отец…

– Да, знаю. Вы по-прежнему в ссоре друг с другом.

– Мне очень жаль. Я пытался увидеться с ним, чтобы как-то смягчить разногласия, но он дал указание своим слугам не пускать меня на порог. Это очень неприятно и обидно, когда тебя держат на ступеньках, словно незваного визитера.

– Твой отец всегда был упрямым ребенком и вырос упрямым мужчиной. Он скорее умрет, чем признает, что был неправ, а уж в том, что касается извинений…

– Я пришел узнать, как вы поживаете.

Пожилая дама тяжело вздохнула и взмахом руки указала на груды бумаг, разложенные повсюду.

– Как видишь, твой дед оставил после себя множество неоконченных дел. Его поверенный пообещал нанести мне визит и помочь разобраться во всем, но пока я решительно не представляю, что мне со всем этим делать.

Губы ее задрожали, и она промокнула глаза носовым платочком с траурной каймой. Но спустя несколько мгновений старушка взяла себя в руки и в упор взглянула на внука.