− Эй, исчадие ада. Приехали. Просыпайся.

− Ты сама галантность, Ширяев, − Настя заморгала, открывая глаза, и с грацией кошки потянулась, разминая затекшую во сне спину. – Я-то думаю, чего это ты такой нервный, а тебе просто бабы не дают. А не дают, потому что ты ведёшь себя, как м*дак.

− Баева, два ночи, вываливайся из тачки. Скажи культурно «спасибо» и п*здуй.

− Сам пи*дуй, но спасибо, – гаденько так улыбаясь, прихватила сумку и вышла из машины, продефилировав к своему подъезду. С*ка ненормальная.

Оказавшись дома, написал сообщение Сан Санычу, что ключи от тачки завезу с утра, и вырубился, едва голова коснулась подушки.

− Анастасия Николаевна, − раздался истеричный галдеж, стоило войти в здание офиса,− Анастасия… − тяжело вздохнув, остановилась, видимо, слишком резко для Виталия Павловича. Он едва не врезался в мою спину.

− Чего ты орешь, Палыч? – обернулась к явно спешащему куда-то мужчине. − Где пожар?

− Нет пожара, но тут срочно, – попытался сунуть мне в руки какие-то папки.

− Я ещё кофе не пила.Тридцать минут дай и приходи, – отвернулась, снова зашагав в сторону кабинета.

− Но, Анастасия Николаевна…

−Бл*ть, − тихо рыкнула я сквозь зубы, оборачиваясь. −Кто-то помирает?

− Нет, – Виталик робко поправил очки.

− Фирма разорится?

− Нет.

− Ну, а х*ли ты мне панику с утра наводишь? Сказала же, кофе ещё не пила. Х*рли вы под руку невыспавшегося человека лезете, а потом Викторовичу жаловаться бежите, что п*здюлей огребли от Анастасии Николаевны. Дебилы,бл*ть! Смойся с глаз, чтобы полчаса тебя не видела, – стараясь больше ни на кого не наорать, пошла в сторону кабинета. Офисные мыши после моего всплеска притихли и усиленно застучали лапками по клавиатуре. Еб*ный Палыч. Меня и так весь коллектив недолюбливает, мол, молодая для такой должности, наглая, грубая.Ещё и он усугубляет. Мало мне сплетен за своей спиной. С*ка ты, Палыч. Очкастая с*ка. Прихватив стаканчик кофе из местного автомата, плюхнулась в своё кресло, скидывая туфлю и нажимая кнопку на системнике пальцем ноги.Пока компьютер загружался, я отхлебывала горячий, но паршивый на вкус кофе и расписывала сегодняшние дела в ежедневнике. Первым в списке стояло узнать, где моя машина, и на какую сумму я влетела по ремонту. Для этого надо было сделать героический поступок и набрать номер Ширяева, будь он неладен. Есть такая прекрасная теория, чтобы не откладывать дела, которые ты делать не хочешь или они тебе неприятны: их надо сделать в первую очередь. Называется «сначала съешь лягушку». Поэтому я отыскала в сумке телефон и набрала номер одного козла.

−Доброе утро, Андрей Степанович.Не подскажете ли вы, где моя тачка? – откидываясь спиной на спинку кресла, проворковала в трубку.

− Кто ты и куда ты дела Настю? Что это за лайт-версия Баевой? Та мне нравилась больше.Как найдёшь её, перезвони, – и скинул вызов. Приоткрыв рот от удивления, взглянула на телефон. Поржала. Ладно,бл*ть, не гордые. Набрала второй раз.

− Слушаю.

− Внимательней слушай.Тачка где?

− Во-о,быдловатость попёрла.Теперь узнаю.

− Почему ты такая скотина?Кто тебя обидел в жизни? Мама леденец в шесть лет не купила, или Дед Мороз подарок зажал? –с*ка, как ты меня бесишь, Ширяев, если бы ты знал.

− У тебя такой голос по телефону, хм…

− Какой?

− Возбуждающий.Может тебе начать услуги оказывать? – я едва кофе не подавилась.

− Иди медсестричку оприходуй,только сначала скажи, где моя тачка. Мне с кучерами в бричках не нравится ездить.

− А что так? Кучеры не симпатичные?

− Матом в дороге не поорать, поэтому орать приходится уже на работе, а это чревато ненавистью всего коллектива. Андрей, хватит меня дрочить, говори адрес.

− Я ещё ничего с тобой не делал,но после того стриптиза в машине, начинаюоб этом задумываться.

− Тфу ты,бл*ть, Ширяев, сходи передерни, потом сам перезвонишь. Только руки помыть не забудь, – отбросила телефон на стол. Что это, блин, было? Настроение, что ли, у него хорошее? Хоть в календаре число красным кружком обводи, редкость-то какая. К обеду на телефон приходит сообщение от Ширяева с адресом сервиса. Соизволил, надо же. Руки так и чешутся, чтобы написать ему и спросить, сколько медсестричек он успел за это время оприходовать или сколько раз передернуть, но останавливаю себя.Иначе нас опять понесёт, и я снова начну злиться.А мне сейчас нельзя, мне на заключение договора ехать. Викторович меня с г*вном съест, если я сорву подписание.

Вечером забрала машину и поехала в гости к Динке и Стасу, по приглашению, кстати, а не как обычно: «Вы не ждали, а я припёрлась». Динка пекла медовый торт, заставляя меня исходить слюной, и подкармливала меня домашней пастой, чтобы я не покушалась раньше времени на искушающую меня сладость.

− Что за торжество у вас сегодня? Что отмечаем?

− Ромка медаль принес с соревнований по вольной борьбе. Решили устроить ему небольшой праздник, – Ромка был сыном Стаса от первого брака. Динка безумно полюбила его, да и Ромка от неё не отходил.

Вечер был замечательный, уютный, домашний. Всё бы ничего, если бы не рожа Ширяева, вплывающая с широкой лыбой в гостиную с подарочным пакетом в руках. Даже чай не в то горло пошёл. Увидев его, закашлялась. С*ка сероглазая. Ромка с разбега запрыгнул на дядю Андрея. Ширяев подхватил его на руки, а опустив на пол, разгибался уже медленно и кривясь.

− Что, старче, спина прихватила? Дин, неси веник с совком, он вам тут всё песком засыпал, – и тут я сама смачно чихнула, едва успев прикрыться рукой.

− Ты смотри-ка, всё молоком забрызгала, которое на губах ещё не обсохло, – запустить бы в него чем-нибудь, но тяжелей диванной подушки под рукой ничего не было, а за сервиз Динка мне голову открутит.

− О, выдал, павлин высокоинтеллектуальный. Долго думал?

− Господи, как же вы достали, – взмолился Франц, запрокинув голову.− Вы когда-нибудь либо поубиваете друг друга, либо, в итоге, поженитесь.

− Свят, свят, свят, – я нервно перекрестилась, поплевав через плечо, причём в сторону Стаса. −Я готова уверовать в мужика на небе, лишь бы этого ни при каком раскладе не случилось. Куда идти? Где лоб об пол разбивать? Я готова.

− Ты ещё и богохульствуешь. Как ты попала на грешную землю, исчадие ада? – произнёс Ширяев, вальяжно развалившись на диване с бесячей ухмылкой на губах. Белая приталенная рубашка расстегнута на пару пуговиц, рукава закатаны до локтей, обнажая забитые татухами руки. Красив, с*ка, рот бы только свой не открывал.