Откровенно говоря, Уир Обер был очень заинтересован в том, чтобы поиски Занди увенчались успехом — Троллор вновь обретет жену и не будет иметь виды на Маркассу; он был героем ее давнего короткого курортного романа, а результатом этого романа явился Тангейзер Диони… Хотя Троллор никаких видов на Маркассу, кажется, и не имел, да и пандигийка, судя по всему, теперь «имела его в виду», однако Обер хотел подстраховаться. Да и почему бы не помочь с исследованиями по цикломатрике племяннице своего друга Хорригора, желающей вернуть мать? Тем более что добыть деньги для Обера не было проблемой: благодаря своему специфическому умению, вместе с генетической памятью доставшемуся по наследству от предков-пандигиев, он успешно играл в казино, и это давало ему средства к безбедному существованию. Вот и сыграл в очередной раз — на Актории, подальше от дома… Ну, и университет добавил какую-то сумму из своих накоплений — и космоход «Занди» получил прописку в космопорте Туратрена — ближайшем к столице. Теперь Обер вместе с Маркассой вновь летели в гости к Троллору Дикинсону, чтобы отметить это событие. Руководство университета хотело устроить целое торжественное мероприятие и публично, с привлечением массмедиа, выразить благодарность меценатам, но Обер отказался. Ему совсем не хотелось привлекать внимание к своей персоне, а особенно к своему методу добывания денег. Хватало и того, что об этом знал служащий полиции Шерлок Тумберг. Вообще, Обер сблизился с Троллором во время совместного полета на «Пузатике» и предыдущего пребывания в гостях у главы «Сокоманской Империи», и поэтому с удовольствием принял его приглашение.

Хорригор, кроме организации сбора средств у проживающей на Дредейне родни, поведал Эннабел такие тонкости цикломатрики, которые не преподавали в университете, потому что не знали о них. А Хорригор знал, с тех давних времен, когда возглавлял иргариев, боровшихся за власть в Галактике с пандигиями. Ушли в небытие разбитая сила Ирг, а потом и победившая сила Пан, но ни иргарии, ни пандигии, как оказалось, не исчезли из мироздания. Осколки двух этих сил до сих пор были разбросаны по разным мирам…

Разумеется, никто не посвящал капитана Макнери в историю бывшего «темного властелина» Хорригора Гиррохора Роданзирры Тронколена. Поэтому у него могли бы вызвать удивление некоторые застольные высказывания этого морщинистого сапиенса с вытянутым кверху черепом, поросшим редкими блекло-рыжими завитками, и квадратной бородкой — жалким подобием бороды самого космического волка. Могли бы вызвать, но не вызвали. Во-первых, мало ли что там болтает этот старец, с азартом налегающий на коньяк, а во-вторых, тот же коньяк помогал капитану воспринимать все без удивления, как само собой разумеющееся. Ну, например, упорно называет Хорригор Дрединой планету Дредейн в системе Корбиера, откуда он, Хорригор, родом — и что из того? Наверное, так ему привычней. Называет же кое-кто Лабею Лабушкой. Говорит о каких-то древних битвах на разных планетах? Так, видать, фильмов всяких фантастических насмотрелся, запали они ему в душу… А может, увлекается палеоисторией. Вон, заявляет, что намерен побывать на всех ста сорока с лишним планетах Межзвездного Союза… Видать, засиделся на своей Дредине… то есть Дредейне…

По словам не перестающего дозаправляться коньяком Хорригора, он успел побывать уже в тридцати семи мирах, попутно надиктовывая мемуары. («И что за мемуары могут быть у того, кто всю жизнь просидел в своем захолустье? — подумал Макнери. — Или старикан не прочь пофантазировать? Или он не только сиднем сидел в родовом гнезде, а успел побродить по свету?») Теперь Хорригор собирался на Нибею — вторую населенную планету системы Беланды, а по пути намеревался заскочить к племяннице, Эннабел Дикинсон, и посмотреть, как далеко она продвинулась в физико-математическом моделировании космоворотов. Для прибытия на Лабею он вполне мог воспользоваться селебийским межсистемником, но специально поджидал лайнер Макнери, чтобы иметь возможность вновь отведать великолепный коньяк капитана. (Ни на одном из тех кораблей, на которых он уже успел полетать, такого коньяка, по его словам, не нашлось.) Хорригор очень обрадовался, встретив в космопорте «Динтин» Обера и Маркассу. Они прилетели с Клончера и намеревались сделать пересадку на «Пузатик».

Вот так и получилось, что великая выдумщица Жизнь вновь свела тех, кто не так давно уже был вместе. Как подчеркнул Линс Макнери, провозглашая очередной тост, бытие бывает гораздо более непредсказуемым, чем его описывают в книгах, ибо сюжеты книг придумывают писатели, которые сами являются элементами бытия, а бытие придумывает само себя, и поэтому… Тут капитан потерял мысль — точнее, она сама где-то потерялась, — махнул левой рукой, а правой выплеснул в рот содержимое очередной рюмки. Его тост в очередной раз доказывал, что Космос сделал Линса Макнери философом.

Беседа текла и текла вместе с коньяком и белым вином, которое пила Маркасса. Впрочем, она уже не пила — ей вполне хватило двух бокалов, чтобы слегка опьянеть, а к большему пандигийка не стремилась, это было не в ее правилах. Мужчины же, проявляя заслуживающую уважение стойкость, заканчивать с поглощением «Арарата» не спешили. И умудрялись общаться так внятно, что Маркасса разбирала почти все их слова. Разговор, сделав виток, вернулся к теме космоворотов — этих не поддающихся предсказанию грандиозных феноменов, что возникали на окраинах планетных систем, — и Хорригор заявил, что теперешние космовороты мелковаты по сравнению с прежними. И добавил, осушив рюмку:

— Я знаю случаи, когда в таких завихрениях бесследно исчезали целые планеты!

— Что вы говорите, профессор! — иронично усмехнулся Макнери. Во время долгих рейсов он иногда смотрел унивизор и даже читал элки[2], и в голове его хранилось множество самых разнообразных сведений на любые темы. Хорригор опять фантазировал, но в этот раз капитан решил его немного осадить, дабы дредейнец не считал, что все вокруг такие уж простофили. — И когда же и где же такое происходило?

— В разных местах, — уклончиво ответил Хорригор и потянулся к блюду с остатками симбошек. — Это было давно, Линс, очень давно, и нынешние ученые об этом понятия не имеют.

— Ну да, ну да, — покивал Макнери. — А вы, значит, имеете.

— Представьте себе! — вскинулся иргарий. — Я имею понятие о таком, что… что… силы первичные! — он махнул рукой и вновь выпил.

Макнери только скептически хмыкнул и подлил себе коньяка. А Хорригор вернулся к той же теме:

— Не берусь утверждать, что это правда, но я еще в детстве слышал легенду о планете, которая угодила в космоворот, но сумела уцелеть. Ее выбросило на другом конце Галактики, вдали от звезд, и там она подхватила какую-то болезнь. А на Дредине мои родственники рассказали мне о пандемии, когда-то выкосившей почти все обитаемые планеты… Ну, насколько это им известно… — Он повернулся к Оберу: — Помнишь, Спиноза говорил о «Татауинском свитке»?

Пандигий сдвинул брови, стараясь сообразить, о чем идет речь, и признался:

— Нет, что-то не припоминаю.

— А я помню, Уир! — размашисто качнул головой Хорригор. — В свитке было написано, что после победы силы Бан над силой Ырх пришла иная сила и растворила Бан. Я тогда подумал, что имеются в виду некие агрессоры, но теперь думаю иначе. Иная сила — это пандемия! Родичи сказали, что ее называли Ролу Гон, то есть Северный Ветер. Он прогулялся по Галактике, и она почти опустела.