Два варианта – Гринчук лично отправляется к Атаману, либо назначает свиданку в нейтральном месте. Забивает, типа, стрелку. И там… Что?

Ладно, сказал себе Гринчук, посмотрим.

Сейчас Атаман должен кантоваться в бильярдной. Атаман был верен своим привычкам. Он был привычно недоверчив, привычно не любил конкурентов, но привычки нарушать свое слово не имел, за что его, в общем, уважали. С виноватыми расправлялся безжалостно, но при этом старался быть справедливым.

Особо высоко в своих профессиональных кругах он не лез, но свое место отстаивал крепко, соблюдая понятия и обычаи. Беспредела на своей территории не допускал, но и кровь его не останавливала. Если не было другого выхода.

Получалось, что Грыжу с компанией он послал потому, что не имел другого выхода. И это было странным.

Ладно, подумал Гринчук. Там посмотрим.

Основной базой Атамана была бильярдная в парке. Там он традиционно проводил большую часть своей жизни. Там же принимал гостей. Но мог и не принять.

На въезде в парк стояла «тойота». Первый пост. Гринчук притормозил и опустил тонированное стекло, чтобы охранники увидели его лицо. Лучше, чтобы Атамана предупредили заранее.

Метров через сто «джип» выехал на стоянку перед бильярдной. Гринчук остановил его возле атаманова «мерса». Заглушил двигатель.

От одноэтажного деревянного здания к машине подошел охранник. Крепкий парень, с лицом, не отягощенным особым гуманизмом.

– Чего нужно? – спросил охранник.

– Вообще-то, я думал, что мне нужно сегодня заняться некоторыми важными делами. Но после встречи с Грыжей и его компанией, я понял, что мне придется общаться с Атаманом. – Гринчук вежливо улыбнулся. – Но я совершенно не предполагал, что при этом мне нужно будет еще и с быками разговаривать.

На оскорбление охранник не отреагировал, что обнадеживало.

– Передай Атаману – приехал подполковник Гринчук. И этот самый подполковник Гринчук готов ждать не более двух минут.

Охранник оглянулся на здание.

– Время пошло, – напомнил Гринчук.

Охранник поправил что-то увесистое под курткой и пошел к бильярдной. Ровно через минуту он вышел и помахал рукой.

Гринчук с хрустом расправил плечи, достал из-под сидения пистолет, взвесил его на руке, словно прикидывая что-то, потом сунул оружие за спину, за пояс.

Вышел из машины, огляделся. Нажал кнопку на брелке.

«Джип» мигнул фарами, включая сигнализацию.

– И где хозяин? – спросил Гринчук, поднимаясь на крыльцо мимо охранника.

– В зале, – коротко ответил охранник.

Атаман действительно был в зале. Когда Гринчук вошел, Атаман как раз стоял, опершись на кий, задумчиво рассматривая шары на столе. Больше никого в зале не было.

– Типа, добрый день, – сказал Гринчук.

– День добрый, – ответил Атаман и обернулся к вошедшему.

Что-то в этом внешне спокойном лице было не так. Что-то… Гринчук подошел к столу.

Атаман руки не подал.

Умный Атаман, не хочет двусмысленности. Гринчук руку мог не пожать. А это ставило бы Атамана в неловкое положение в самом начале разговора.

– Сразу начнем разговор, или ритуал выполнять будем? – спросил Гринчук. – Типа, твои пацаны, блин, в натуре, наехали…

– Грыжа мне звонил, – сказал Атаман. – Не получилось у него…

В голосе Атамана прозвучала усталость и какая-то обреченность. Фатализм, что ли…

– По-другому думал, но что вышло, то вышло. Партию сыграем? – спросил Атаман.

– Не-а, – покачал головой Гринчук. – А то у нас получится как в кинухе «Место встречи изменить нельзя». А вы, господин Атаман, не Копченый, а я – не Жеглов. Так что…

Гринчук, словно извиняясь, развел руками.

– Тогда пошли присядем, – сказал Атаман.

И снова в его голосе прозвучала обреченность.

В зале было довольно темно. Свет горел только над столом, возле которого стоял Атаман и над столиком с двумя креслами в углу зала.

К столику Атаман и пошел. Сел в одно из кресел и молча указал Гринчуку на другое.

Гринчук сел.

– М-да… – выдохнул, помолчав, Атаман. – Странная штука – жизнь. Цепляешься за нее, пинаешь других, зубами рвешь врагов, а потом оказывается, что все это фигня. И жизнь – фигня. И ты. И все на свете – фигня.

– Очень точно подмечено, – кивнул Гринчук.

– Не надо, – сказал Атаман.

– Что не надо?

– Вот этого вот, не надо.

Атаман посмотрел в лицо Гринчуку, и тот вдруг понял, что именно не так. У Атамана были мертвые глаза. Они словно подернулись пылью.

И Гринчук спросил серьезно:

– Что случилось?

– Не знаю, – сказал Атаман. – Честно – не знаю.

Гринчук молча ждал. Молчал и Атаман.

В зале было тихо и сумрачно. Через секунду у Гринчука возникло ощущение, что и за стенами этого зала все стало таким же гулким и мрачным.

– Мне нужно было с тобой переговорить, – сказал Атаман.

Обычно в таких случаях Гринчук прерывал собеседника и напоминал, что они не пасли вместе свиней, и что на «ты» он переходить даже и не собирался. Но было в голосе Атамана что-то такое, что остановило Гринчука.

– Хотел, чтобы пацаны, вроде как случайно с тобой пересеклись, и чтобы ты сам решил со мной связаться, чтобы не я за тобой послал, а ты сам на меня вышел. Чтобы он не понял…

Атаман снова замолчал, задумался о чем-то на минуту и покачал головой.

– Не получилось… Ну и ладно.

– Можно сказать, что я зацепил твоих орлов за драку в машине. А потом на меня кинулся этот ваш новенький, – предложил Гринчук.

– Слива, – сказал Атаман и махнул рукой. – Хрен с ним. Приехал и приехал. Не думаю, что он станет это выяснять. Теперь это уже и не важно.

– Кто он? – спросил Гринчук.

Пауза.

Что-то скрипнуло в темном углу. Гринчук оглянулся на звук, но там ничего не было. Просто рассохшаяся половица.

– Ты Мастера знаешь? – спросил Атаман.

– Слышал, – ответил Гринчук.

Не слышать о Мастере Гринчук, естественно, не мог, хотя для большинства жителей города кличка эта ничего особого не значила.

Авторитетнее Мастера в городе человека не было. Мастер знал все, что происходило в городе. Мастер знал всех. Он был для таких как Атаман воплощением закона. Мастер, естественно, не мог пойти против общего решения, но и общее решение очень редко противоречило мнению Мастера. Одного слова Мастера было достаточно, чтобы прекратить разборки. И одного слова Мастера хватало, чтобы поднять человека на самый верх или смешать его с грязью.