– Видимо, ты в детстве наелся опилок, и это теперича определяет направление твоего ума, – сказала Галина Васильевна и удалилась, пояснив, что она пошла купить что-нибудь от глупости.

Таким образом, судя по всему, в вагоне не осталось ни одного здравомыслящего человека. Студенты тоже не в счёт. Умные люди не станут давать ребенку в руки дорогие часы для сомнительных фокусов.

– Сдавай! Тьфу! То есть начинай, – поправился дед Миша и приготовился к игре, поставив на кон брикет с сахаром.

Вовка сделал первый ход, дед ответил, затем опять Вовка, и дед, видимо, из добрых побуждений подставил свою шашку. Вовка задумался…

– Ну что? Давай. Ешь, – подсказывал дед Миша, взглядом намекая на свою шашку.

Вовка посмотрел на деда Мишу, затем на меня, ожидая поддержки. Я кивнул, соглашаясь с тем, что надо «есть». Если бы кавычки можно было передавать кивком, то, возможно, ничего бы не произошло. Но Вовка воспринял «ешь» без кавычек и, перешагнув своей шашкой через шашку деда Миши, взял её в руку и засунул в рот. Затем он её проглотил.

– Вот ты болван! – вырвалось у меня от неожиданности.

– Ты чё? Зачем? – не понял произошедшего дед Миша. – Плюнь! Это же не конфета.

Глаза у Михаила Сергеевича округлились и выражали то ли испуг, то ли досаду от того, что шашка из нового набора, который он берег как партийный билет, уходит по пищеводу в желудок к Вовке.

– Сейчас бабка вернётся, и мне конец, – ужаснулся дед Миша.

– Сейчас мама вернётся, и всем нам конец, – поправил я его.

Надо было что-то делать. Я предложил деду Мише поднять Вовку за ноги и потрясти его, пока шашка не ушла далеко и глубоко. Вовка отказывался трястись и мотал головой в знак протеста. В итоге мы растерялись и не знали, что делать. На наш шум пришли соседи студенты.

– Что у вас тут случилось? – поинтересовались они. – Шум на весь вагон.

– Вовка шашку съел, – пояснил я.

– Шашку? – переспросили студенты. – Это какую? Которая сабля? Ваш фокусник ещё и шпагоглотатель?

Но деду Мише было не до смеха. События складывались явно не в его пользу. Да ещё и потери. Репутационные и фактические. Во-первых, ему было неловко от того, что он, взрослый человек, не уследил за ребёнком, а во-вторых, потеря шашки.

– Надо маслом растительным напоить его, и она сразу проскочит, – предложили студенты. – Ты как себя чувствуешь? – поинтересовались они у Вовки.

– Нормально, – ответил Вовка. – А можно без масла? Я не люблю масло.

– Тогда клизму, – предложил второй студент. – Лучше бы ты часы мои проглотил. Так хотя бы был шанс вернуть их.

– Пацаны! Ребятки! – дед Миша взмолился к студентам. – Надо что-то делать! Сейчас все вернутся, и всё! Меня бабка эти шашки заставит съесть без растительного масла! Не уберег мальчишку!

– Вы же сами сказали, что они полезные, – напомнил Вовка. – Без компаса буду определять, где Северный полюс.

– Точно. Всё, конец мне, – согласился дед. – Щас Галина Васильевна отправит меня на Северный полюс без компаса.

– Я могу с вами пойти, – предложил Вовка. – Я теперь как компас.

Дед Миша с печалью во взгляде посмотрел на Вовку, на меня, на студентов…

– А может, не скажем ничего? – предложил он. – Что там, той шашки-то? Поешь сухарей пару дней, и она сама выйдет.

В это время в проходе появилась Галина Васильевна. Она несла кулёк с пирожками и бутылку лимонада.

– Ладно, дед. Мы могила, но решать пацанам, – сказали студенты. – Не нам теперь с компасом ходить.

– Ребятки, – повернулся дед к нам, – я вам весь сахар так отдам. Не сдавайте меня. Ну и вы тоже молодцы. Кто ж верит на слово первому встречному?

В итоге мы согласились на сделку с сахаром. Да и Вовка не возражал. Он не испытывал никакого дискомфорта. Даже наоборот. Ему нравилось быть компасом, только он ещё не разобрался, как использовать неожиданно приобретённые способности.

***

Чуть позже вернулись папа с мамой, и поезд продолжил свой путь на юг. Родители и Галина Васильевна очень удивлялись, что Михаил Сергеевич просто так отдает нам весь поездной сахар и даже однажды принёс целую охапку.

– По-честному, – говорил он. – Проиграл же в шашки. Буквально в три хода. Талантливый ребенок растет, – кивнул он на Вовку. – Только в шахматы пока рановато играть ему. Не спешите.

Каждый раз, когда Вовка собирался в туалет, дед Миша вызывался его отвести. И караулил возле двери, каждый раз напоминая Вовке, чтобы тот не спускал воду, если сходил по-серьёзному. После этого он заходил в туалет, закрывался и некоторое время проводил там. Затем выходил, и, судя по его неповеселевшему взгляду, шашка всё ещё не вышла. Но мы точно не можем этого знать, потому что Вовка потом признался мне, что один раз забыл и нажал на педаль, а деду Мише сказал, что ходил не по-серьёзному.

Да и всё равно никакого толку от этой шашки не было. Вовка так и не смог разобраться, где север, ориентируясь на свои ощущения в животе. Тем более со временем пейзаж сменился на южный, что означало: скоро море.

На перроне нас должна была встречать баба Нюра. Мы, конечно, не знали, как она выглядит, но мама отправляла ей телеграмму, где были указаны дата прибытия, время и номер вагона.

Мы выбрались из поезда и встали, оглядываясь на перроне. Где-то тут должна быть баба Нюра. Из вагона вышли дед Миша с Галиной Васильевной. Михаил Сергеевич невесело помахал нам, видимо, желая приятного отдыха, несмотря на то, что шашку найти так и не смогли. Чуть позже появилась компания студентов. Заметив нас с Вовкой, один из них изобразил, как будто глотает шпагу, чем рассмешил своих друзей, которым они наверняка всё рассказали. Не смеялся только бывший обладатель командирских часов. Он по-доброму погрозил нам кулаком. Студенты тоже сложили свои вещи на перроне и стали оглядываться. Видимо, тоже кого-то искали.

– Ну здравствуйте, – проворковала подбежавшая к нам старушка. – Я вас сразу признала. Пойдёмте.

Папа с мамой подхватили чемоданы, и мы пошли за бабой Нюрой. Точнее, почти побежали.

– Шустрая бабулька, – сказал я Вовке. – Прям как я бегает.

– Я вас до машины сейчас провожу, – не оборачиваясь на ходу, пробираясь сквозь толпу отдыхающих, сообщила нам баба Нюра. – Дед Матвей вас отвезёт и разместит, а у меня ещё тут дела.

На стоянке возле вокзала нас ожидал «Москвич» ярко-канареечного цвета. В машине сидел и курил, видимо, тот самый дед Матвей.

– Вот рухлядь старая, – судя по всему, имея в виду деда, возмутилась баба Нюра. – Сказала же, что дети едут. Нет же. Сидит и пускает дым, как паровоз.

– Ты чё, старый? Мало того, что лёгкие последние в воздух выдуваешь, так и детей отравить решил! Я же сказала – дети!