Вскоре после возвращения Мальборо из Ирландии он, по всей видимости, организовал или поддержал заговор, ставивший целью вернуть Якова II на трон. Он полагал, что за ним – вся английская армия. Имеются свидетельства, что Якова, жившего в изгнании в парижском предместье Сен-Жермен-ан-Ле, посещали и другие представители английской знати в надежде обеспечить себе политическое покровительство в будущем, каким бы оно ни было. Однако заговор Мальборо был раскрыт, и в начале 1692 года его сместили с занимаемых должностей и отстранили от двора. Затем в мае его арестовали по обвинению в государственной измене и заключили в Тауэр. По ложному обвинению его уличили в сговоре с целью убийства Вильгельма. Это дело получило название «заговор цветочного горшка», поскольку вскрылся некий поддельный документ, якобы подписанный Мальборо, который был спрятан под цветочным горшком в доме епископа Рочестерского.

Спустя шесть недель Мальборо был оправдан, освобожден, и, частично реабилитировавшись, вернулся ко двору. Казалось, Вильгельм решил проявить великодушие в отношении представителей знати, по-прежнему баловавшихся интригами, в которые их вовлекали представители династии Стюартов. Вильгельм был невысокого мнения о природе человека.

Основной заботой короля в то время была война в континентальной Европе. В рамках этого противостояния Вильгельм не мог похвастаться ни громкими победами, ни сокрушительными поражениями. Однако в мае 1692 года французский флот из 44 судов появился у берегов северо-запада Франции в окрестностях Барфлера и Сен-Ва-ла-Уга, намереваясь восстановить Якова II на английском престоле. После тяжелейшего противостояния французские войска обратились в бегство. В ходе преследования английский и голландский флоты сумели уничтожить 15 вражеских судов. Угроза французского нападения была устранена.

Теперь голландцы и англичане стали владыками морей, а французам ничего не оставалось, кроме как разрабатывать сухопутную стратегию. Летом того же года французская армия одержала победу у Стенкерка на юге Нидерландов, когда в ходе жесточайшей битвы они наголову разбили пять английских полков. Не составляет труда перечислить на бумаге эти события в хронологическом порядке, однако, чтобы описать правдивую картину той кровавой бойни и выжечь эти события в памяти потомков, потребовалось бы огненное перо. В «Путешествии в страну гуигнгнмов» (1723) – четвертой части «Путешествий Гулливера» – Джонатан Свифт так описывает военные события того времени: «Двадцать тысяч убитых с обеих сторон; предсмертные стоны, отрубленные конечности, то и дело мелькавшие в воздухе; дым, шум, неразбериха, насмерть затоптанные лошадьми; побег, погоня, победа; поля, усыпанные трупами, брошенными на съедение собакам, волкам и хищным птицам; грабежи, разбои, насилие, поджоги и опустошение». Вскоре земля вновь обагрилась кровью. Спустя годы Томас Маколей в «Истории Англии» (History of England; 1848) писал, что «следующим летом, после битвы при Стенкерке земля, удобренная кровью двадцати тысяч убитых, расцвела миллионами красных маков».

Война потеряла популярность, если когда-то ее и имела. Теперь это была просто «война Вильгельма». Вернувшись в Англию после весенней и летней кампании на континенте, он обнаружил, что страну охватили волнения и протесты. Он попеременно искал поддержки то у вигов, то у тори в попытке создать пресловутую «придворную партию», которая бы занялась решением конфликта, однако со временем начал выказывать явное расположение вигам, очевидно полагая, что тори доверия не заслуживали. Он оказался прав. Тори составили костяк так называемой партии патриотов, которая выступала против двора и действующего правительства. Члены этой партии демонстрировали недоверие правительству, с подозрением относились к регулярной армии и тем членам парламента, которые зависели от милостей двора.

В те времена четких границ между политическими партиями не существовало. Для отдельно взятого человека имелось большое количество возможностей для перехода из одной партии в другую. Тори в целом одобряли королевские привилегии, которыми теперь неограниченно пользовался Вильгельм III, однако среди них было и много якобитов, которые по-прежнему надеялись на возвращение Якова II. Виги поддерживали Вильгельма, однако в теории желали ограничить королевскую власть. Где же была золотая середина? Король предпочитал смешанный состав правительства, члены которого формировали широкий политический спектр, однако на деле он все больше благоволил вигам, поскольку они поддерживали продолжавшуюся войну с Францией. Они были намного тверже в своем неприятии католицизма и деспотического произвола, царившего, по их мнению, при дворе Людовика XIV. Контакты с финансистами из Сити также давали вигам возможность привлекать средства на ведение войны и сулили дополнительную прибыль и проценты. Многие члены этой партии были друзьями Вильгельма. Во главе стояла группа из пяти пэров, которых к 1695 году стали называть «Хунта» (исп. Junta), то есть совет.

Свергнутый король, двор которого разместился в замке Сен-Жермен, по-прежнему строил планы на возвращение; он с радостью встречал каждую оплошность Вильгельма и находил себе сторонников и шпионов везде, где только мог. Якобиты даже придумали секретный пароль, который позволял им без труда узнавать друг друга: «Устроим заварушку, и отец вернется домой» (Box it about: it will come to my father). Эти слова казались полной бессмыслицей, но на деле имели важный подтекст. Подразумевалось, что для возвращения Якова на трон в стране нужно было посеять хаос. Кроме того, приверженцы изгнанника стали характерно прихрамывать, заходя в таверны. Хромота (англ. limp) служила аллюзией на четыре имени. В сущности, английское слово было составлено из первых букв этих имен: Людовик (Louis), Яков (James), Мария Моденская (Mary of Modena) и молодой принц (Prince). Весной 1693 года Яков опубликовал декларацию, в которой объявил амнистию всем, кто не будет чинить сопротивление его возвращению, и пообещал пойти на значительные политические уступки, дабы утвердить парламентскую форму правления.

Положение Анны – младшей дочери Якова – было крайне затруднительным. Ситуация усугубилась в 1694 году после смерти ее сестры Марии II. В результате Анна, ярая протестантка, осталась единственной прямой наследницей Стюартов. Отмечалось, что у нее было больше шансов взойти на престол, чем у ее зятя Вильгельма, который теперь делал шаги к примирению с ней. В предыдущие годы Вильгельм и Мария игнорировали Анну или всячески пренебрегали ею, временно отстранив от двора. В свою очередь, Анна при поддержке жены графа Мальборо, влиятельной Сары Черчилль, подняла короля на смех. В переписке они называли государя «господин Калибан»[13] или «голландский недоносок».

Анну не без причин подозревали в поддержке якобитов: она по-прежнему разделяла принципы и притязания своего отца. Полагали, что после смерти зятя она пригласит Якова вернуться на трон. Однако это было маловероятно; она ничуть не сочувствовала католикам и помнила, сколько вреда Яков причинил государству и правящему классу, настаивая на эмансипации католиков, то есть предоставлении им бо́льших прав и свобод. Вероятнее всего, Анна сама намеревалась взять в руки скипетр и державу, чтобы раз и навсегда установить мир и порядок, обеспечив стабильность идеалов англиканской церкви, которым сама она была искренне предана.