по морде, как, откуда ни возьмись,появился взводный и, оттащив Русакова, объявил ему четыре наряда на службу,пообещав, что напишет рапорт и отдаст под суд за неуставные. Валерка не привык жаловаться - не то воспитание. Однако его все давили идавили, сжимая, как пружину. Что-то наверняка должно было произойти. Потомучто от всех этих наездов и заподлянок рядовой Русаков внутренне все большезверел и был готов завыть по-волчьи. Впрочем, скорее всего от тоски. Особо сильная тоска пришла к нему сегодня, когда он уже заступил надневальство. После отбоя Бизон, шаркая кирзовыми шлепанцами, подошел к нему,мывшему пол, и спросил: - Ну ты чего, в натуре? Еще не раздумал упираться? Бизон это всенормально сказал, даже благожелательно. Но Валерка упрямо сказал: - Нет, еще думаю. - Это хорошо, - кивнул Бизон, - только теперь, корефан, даже если тызавтра к утру раздумаешь, то будет уже поздно. Ты свое слово сказал, теперьмы скажем. Нам, конечно, до фени твой выпендреж. То, что ты не хочешь подпули ехать, - это понятно. Кроме придурка Соловьева, ни у кого на этожелания нет. Но семь человек подписались в добровольцы, а ты - нет. Чем тыих лучше, падла? Ты чей? Ничей. Ты дерьмо собачье. У тебя отец - кобель, амать - сука и воровка. Если б ты и впрямь не хотел ехать, то подошел бы,спросил нас, мы б тебе объяснили, как и что делать. Но ты, козел, хочешьпоказать, какой ты умный, а все дураки. Не знаю, на хрен тебе это надо, нокак прикол - это уже не смешно. - Вам-то какое дело? - спросил Русаков. - Командирам - понятно, надопрогнуться, а вы-то что? Вас все равно раньше не дембельнут. И позже - тоже. - Потому что из-за тебя, полудурка, нам может быть хреново. Обидитсяначальство, что не добрали добровольцев, и скинет разнарядку уже по всейформе. Вместо вас, восьмерых, взвод потребует. И нас, "дедушек", под пулипогонит. А ни я, ни другие тоже помирать не нанимались. Понял? - Вы тоже можете сказать "не хочу", и хрен поедете. - А вот фиг ты угадал. Тогда и выбирать не дадут, а просто скажут: или вЧечню, или в тюрягу за неисполнение приказа. Сидеть тоже не здорово. Я личноне спешу. - Это ты сам придумал? "Взвод потребуют", "приказом пошлют" - откуда тызнаешь? Да может, если я упрусь, они и вовсе никого отсюда не потащат?Сейчас вообще, говорят, только добровольцев туда посылать положено. - Может, и так, только это уже твоя отсебятина пошла. А я знаю, что внашем родном войске положено. На что "положено", на то с прибором наложено.Понял? Еще раз говорю, как другу: завязывай выступать и ехай. Иначе, блин,мы тебя хором опетушим, усек? Кроме шуток! - Ну так что, мне надо прямо сейчас срываться с наряда и бежать в штаб,где уже никого нету, кроме дежурного? Орать там, что я, мол, все осознал,раскололся и очень желаю в Чечне сдохнуть за "единую и неделимую"? - Зачем? Ты можешь завтра, после того, как с наряда сменишься, рапортнаписать. - Ты ж сам сказал, что завтра утром поздно будет. - Правильно. Потому что ты, сучонок, моего человеческого обращения непонял и вместо того, чтоб сразу сказать:"Раздумал!" - начал выдрючиваться икорчить из себя Зою Космодемьянскую. За это тебя надо наказать. Другой бы намоем месте уже рассердился и навешал тебе звездюлей. Но я, понимаешь ли,человек от природы добрый, душевный. И отходчивый такой по жизни. Если ты неищешь себе приключений на задницу, а все трезво понимаешь, то придешь ровночерез час, без всяких напоминаний, к моей койке. Дорогу знаешь, незаблудишься... - Мне на тумбочку надо будет заступать, - перебил Валерка. - Ничего, немного задержишься. Салабоша постоит, не лопнет... Так вот,подойдешь к моей койке, встанешь в шаге от ее спинки. Потом примешь строевуюстойку, приложишь руку к головному убору и доложишь: "Товарищ "дед"Российской Армии! Засранец Русаков для торжественного покаяния прибыл!" Незапомнишь - повторишь, как положено. Громко и отчетливо, на всю роту. Потомпрочитаешь текст с бумажки, мы его уже приготовили. Он длинный, но надо беззапинки прочесть. Запнешься - прочтешь еще раз. Короче, там твое заявление отом, что ты полностью каешься за свое не правильное и паскудное поведение иобязуешься сразу после наряда написать рапорт добровольцем. А потом сулыбкой на лице снимешь поясной ремень, возьмешь его в зубы и станешь наколени. В таком положении проползешь от моей койки до тумбочки, а потомобратно. На финише мы тебя ждать будем. Не вставая с колен, подашь мнеремень. После этого спустишь штаны, получишь раз десять ремнем по заднице,скажешь: "Спасибо за науку, господа старики!" Встанешь с колен, поклонишьсяи пойдешь продолжать службу. Ну а завтра, само собой, напишешь, как тебехочется в Чечню поехать. И все. - А если не приду? - Валерка задал этот вопрос, прекрасно зная ответ. Бизон усмехнулся. - Тогда мы сами за тобой придем, но разговор будет совсем другой. Битьбудем больно, но аккуратно. А потом в петуха превратим. Утром, на подъеме,покукарекаешь. Пойми, козел, не шутят с тобой! От этих последних слов у Валерки внутри аж похолодело. Да, Саня Бизон нешутил. Он до армии с блатными водился - сам рассказывал. Не сидел, правда,хоть и было за что. А Русаков еще по детдому знал, что сила и солому ломит.Если б Бизон и один полез, то, конечно, отметелил бы Валерку. Правда, такпросто это у него бы не вышло, пару фингалов на морду он бы заработал. НоБизон один не придет. С ним пять-шесть, а то и десяток корешков будут.Валерке и пары раз кулаками махнуть не дадут. Повиснут на руках и ногах, апотом будут просто и безнаказанно бить. Никто из остальных, кто сейчас вроте находится, не пикнет. Может, кому-то и не понравится то, что с Валеркойбудут делать, но ни один не вступится. То, что Бизон пообещал после мордобоя, было хуже и страшнее во сто, дажев двести крат. После этого точно - хоть в петлю, хоть в Чечню - здесь уже нежить. В суд не подашь - свидетелей не найдется, а клеймо останется намертво. Но и альтернатива, выражаясь по-научному, Русакову представлялась нелучшей. Ладно, хрен с ними, мог бы Валерка и покаяние по бумажке прочесть, ина коленях по полу проползти с ремнем в зубах... Но ведь эти гады его поротьсобрались! Это почти такой же позор, как быть оттраханным! Раба, блин,нашли, негра! А что делать? Чем защититься? Бежать к дежурному по части, жаловаться?Был бы свой ротный, он бы, может, и понял. Но сегодня по части дежурит тот,соседский, который и настропалил Бизона с его корешками на "воспитательнуюработу" с Русаковым. Он просто пошлет Валерку на три буквы: "Не морочьтеголову, товарищ солдат! Идите и несите службу! Кто вам вообще позволилотлучаться из роты?" Или что-то в этом роде. А Бизон за это "стукачество"еще что-нибудь придумает. К своему ротному - в городок бежать? Ну, приведешьего, может быть, в роту, а тут тишь да гладь да Божья благодать. Незаставишь же его тут всю ночь сидеть, караулить Валерку? И даже если этуночь прокараулит, то что дальше? Вот от всего этого безнадежества и напала на Валерку злая и беспощаднаятоска. Кажется, он уже начал смиряться с тем самым, предложенным Бизономдобровольным позорищем. Все-таки из двух зол при желании