— Я просто не смогу оставить вас в таком положении, не предложив помощь, какой-то способ защиты от холода или хотя бы посредничество.

— Что же именно вы предлагаете?

— Ну, например, доставить вам сюда обогревательные приборы. Разумеется, бесплатно.

— Но мы не в состоянии оплачивать счета за электричество, а они, конечно, будут очень велики.

— EDF предусматривает льготы для таких тяжелых ситуаций.

— Спасибо, но мы не нищие.

— Ваш отказ делает вам честь. Но есть такая болезнь — хронический бронхит, и он легко может перейти в пневмонию. Подобные случаи наблюдаются все чаще и чаще.

— О, у нас обеих железное здоровье.

Она уже смотрела на меня с неприязнью. Я понял, что она ждет не дождется моего ухода. Единственное, чего я добился благодаря своей настойчивости, — это позволения прийти еще раз, чтобы затянуть потолок широкой целлофановой пленкой.

— Она будет безобразно выглядеть, — сказала молодая женщина.

— Но это же временно, — ответил я улыбаясь, в надежде достичь примирения.

Все вопросы, вертевшиеся у меня на языке, я отложил до следующей нашей встречи.

Едва выйдя на улицу, я бросился во FNAC[8]у метро Ле-Алль на поиски романов некой А. Малез. Мне попалась книга «Холостые патроны», подписанная Альенорой Малез. Альенора… это звучало так прекрасно, что я просто онемел от восхищения.

* * *

Однако, прочитав роман, я испуганно спросил себя, чем же отличаются эти якобы безобидные холостые патроны от боевых. Я не мог ответить на этот вопрос, как не мог и понять, понравилась ли мне сама книга. Примерно так же я был бы неспособен определить, что́ мне приятнее — получить в лоб стрелу, пропитанную ядом кураре, или нырнуть с окровавленной ногой в воду, кишащую акулами.

Тогда я заставил себя сосредоточиться на положительных моментах. Первым из них было то глубокое облегчение, которое я испытал, перевернув последнюю страницу. Я буквально измучился, читая роман, но вовсе не по литературным соображениям. Кроме того, я оценил тот факт, что на супере отсутствовала фотография автора — и это в наше время, когда чуть ли не на каждой обложке, хотим мы того или нет, красуется физиономия писателя крупным планом. Эта мелочь порадовала меня тем больше, что я-то уже видел очаровательное личико мадемуазель Малез, которое вполне могло служить стимулом к удачной продаже книги. В аннотации не сообщался возраст романистки и не было дежурной фразы о том, что «мы имеем дело с самым многообещающим талантом ее поколения». Это позволяло мне признать, что данное сочинение все же обладает некоторыми достоинствами.

Просмотрев рубрику «Произведения того же автора», я узнал, что это был не первый ее роман. До него она уже опубликовала четыре книги — «Без анестезии», «In vivo»,[9]«Кражи со взломом» и «Конечная стадия». Я испытал отчаяние рыцаря, который ликует, выйдя победителем из тяжкого поединка, но тут же обнаруживает, что прекрасная дама, предмет его поклонения, уготовила ему еще четыре не менее кровавые схватки.

Эти книги я заказал книготорговцу в своем квартале и стал лихорадочно ждать второй нашей встречи. Стоит ли принести ей книгу, чтобы она ее подписала? И одобрит ли она эту затею? Будь я писателем, понравилось бы мне такое отношение со стороны других людей? Не примет ли она мою просьбу за неуместную дерзость, за фамильярность, за вторжение в ее личную жизнь? Я мучительно размышлял над этими проблемами этикета, заслонившими теперь все другие аспекты моей скромной социальной деятельности.

В назначенный день я сунул «Холостые патроны» в свой рюкзак, так и не приняв окончательного решения. Альенора… я так долго склонял это прелестное имя, что оно, в конце концов, зазвучало у меня в голове хрустальным звоном, точно слово «алмаз». Однако следовало проявить сдержанность и не называть ее по имени, хотя это было бы так же трудно, как не поблагодарить арфистку, сыгравшую Дебюсси именно в тот момент, когда безумно захотелось услышать эту чарующую музыку.

Альенора встретила меня с холодной вежливостью, от которой мне стало не по себе. Ее убогая подружка сидела в уголке, поедая дымящееся пюре прямо из кастрюли. «Это согревает!» — объявила она мне своим гнусавым голосом. Я кивнул и приступил к делу. Задача оказалась сложней, чем я думал; писательница начала мне помогать, и я пристыженно сознался, что без нее вряд ли осилил бы эту работу — пришлось бы оставить ее мерзнуть на сквозняках до тех пор, пока я не приведу бригаду рабочих.

— Ну, вот видите, не так уж и страшно выглядит, — сказал я, когда мы закончили.

— И все же небо заслуживает лучшего, чем целлофановая пленка, — ответила она. — А когда вы ее снимете?

— Вы уж потерпите, мы ведь только что натянули ее. На вашем месте я бы ничего не трогал до конца апреля.

Затем я вынул из огромной сумки, в которой принес пленку, спиральный радиатор, самый маленький, какой смог найти.

— Теперь, когда мы заизолировали ваше помещение, его необходимо нагреть, — объяснил я. — Эта модель потребляет гораздо меньше энергии, чем конвекторы.

— Но я вас ни о чем не просила.

— А вы и не обязаны им пользоваться. Только не вынуждайте меня целый день таскать на себе этот радиатор. Я оставлю его здесь и заберу в апреле, вместе с пленкой.

Она сняла перчатки и погладила панель радиатора, словно перед ней было домашнее животное, которое я хотел ей навязать, и тут я заметил на ее руке такую ужасную рану, что не смог сдержать испуганный возглас.

— О, это пустяки, — сказала она. — Просто у нас в постели ночью лопнула грелка. Мне повезло: я отделалась всего лишь ожогом руки.

— А вы показывали вашу рану врачу?

— Зачем?! Это выглядит так страшно из-за волдырей, вот и все.

И она снова натянула перчатки. В комнате стоял такой холод, что, казалось, промерзший воздух можно нарезать кубиками. При мысли о том, что мне придется оставить девушку в этой ледяной пещере, у меня сжалось сердце.

— Как же вам удается писать здесь книги? — пролепетал я.

— Альенора, это вопрос к тебе!

Слабоумная тупо воззрилась на меня. Но еще более тупо я глядел на нее. Господи боже, неужели романистка — она?!

— Как же вам удается здесь писать? — с ужасом повторил я, глядя на остатки пюре, размазанные вокруг ее рта.

— Мне очень даже нравится, — гнусаво пробормотала убогая.

Стараясь скрыть испуг, я подошел к рюкзаку и вынул из него книгу.

— Смотри-ка, — сказала хорошенькая, — этот господин принес твой роман. Ты ведь подпишешь ему?