которые в ней выставлены, ни о направлениях в живописи, ни об исторических процессах, на фоне которых создавались соответствующие произведения. Что он вынесет из своего визита в пространство с картинками? Ровным счётом ничего. Попросите его написать критическую статью об этой выставке, и вы в этом легко убедитесь.

Теперь представим себе другого человека, который всё, о чём мы только что говорили, знает — и о художниках, и о направлениях, и об истории создания данных полотен, и в принципе об истории, — причём знает досконально. Сколько он вынесет из своего посещения выставки? Разумеется, результат будет абсолютно другим.

Во втором случае мы имеем другой объём элементов системы (количество интеллектуальных объектов) и многофакторность созданной им модели реальности (то есть представленность разных систем измерений) данной выставки. Это позволит ему написать достойный отчёт о работе галеристов, чем он, возможно, повлияет и на их собственное видение, а также на восприятие данной выставки публикой. То есть что-то в реальности изменится просто благодаря мышлению.

Очень важно, кто, так сказать, смотрит, кто моделирует тот или иной аспект реальности. А что такое этот «кто»? Этот «кто» определяется теми знаниями, которые у него уже есть, а точнее даже не знаниями, а системой знаний, благодаря которой и могут возникнуть те самые многие измерения мема (интеллектуального объекта).

И вот что стало происходить с цифровым человеком, который вроде бы и обладает множеством знаний (хотя большинство и вовсе страдает «эффектом Google»)[9], но системы знаний у него нет. Может быть, какие-то отдельные, не связанные друг с другом системки и имеются, но полноценной структуры нет. То есть под понятиями, которыми пользуется современный человек, нет того объёма значений, на который они были рассчитаны и которым они ещё недавно обладали.

В «Складке» я назвал такие понятия фальсификатами, а процесс их использования — фальсификацией мышления. Чуть позже это состояние я назвал «информационной псевдодебильностью», за что меня, впрочем, очень ругали и невзлюбили популяризаторы науки.

Но из песни слов не выкинешь: если вы мыслите фальсификатами, то будете демонстрировать отсутствие мышления. Сама, кстати сказать, популяризация науки, которую так не любят настоящие учёные, и есть в большинстве своём способ производства таких фальсификатов в массовом сознании — слышали звон, да не знаем, где он.

Итак, цифровой человек глупеет, но даже не знает об этом.

Во-первых, потому что если глупеют все скопом, то кто это заметит?

Во-вторых, контакт с реальностью из-за всеобщей цифровизации тотально утрачен, так что ей и не сообщить нам об ошибках, которые в ином случае позволили бы хоть что-то скорректировать в кривой логике.

В-третьих, поскольку больше всего современный человек любит слышать, что он личность, индивидуальность, невероятно умён и имеет право на собственное «мнение» по любому вопросу, критическое отношение человека к себе в обществе перестало существовать.

«Личное мнение» — это, вообще говоря, новый способ социального взаимодействия. На заре общения в Сети — на прежних «форумах» и «досках», — выражая своё несогласие с оппонентом, считалось правилом хорошего тона добавить после своей реплики аббревиатуру ИМХО[10]. Это должно было свидетельствовать, что автор сообщения признаёт, что может заблуждаться, не претендует на истину и т. д.

Но теперь от всей этой прежней сетевой деликатности не осталось и следа: написать хоть что-то в комментариях под постом, оставить лайк, «реакцию», подписаться на аккаунт или демонстративно отписаться от него — это уже считается высказыванием собственного мнения. Но зачем? Какой эффект это произведёт? И вообще, что это — твоё «личное мнение»? Кого оно интересует?

Никого, но внутренние психологические причины комментаторов понятны: на фоне тотального одиночества, потери всякого подлинного интереса к тебе со стороны окружающих, это «мнение» подобно протестному «нет!» ребёнка в момент «кризиса трёх лет»: способ сообщить, о том, что ты в принципе существуешь, что ты есть, что у тебя есть твои желания, даже если всем на них наплевать.

В пространстве «личных мнений» больше нет глупостей, абсурда или некомпетентности — всё возможно, ибо всё дозволено. Поиск философской истины или хотя бы достоверного научного знания, что должно было бы быть целью и сутью дискуссии, уже не является источником внутренней проблематизации. Из общения выпадает смысл того, о чём говорят и зачем. Общение служит лишь тому, чтобы дать тебе возможность обозначиться, документировать, так сказать, своё существование.

К счастью, несмотря на эту нарастающую дебилизацию, жизненно важные технологические продукты всё ещё создаются остатками прежней школы и молодыми людьми, чьи природные задатки их родители систематически в них развивали. Именно по этой причине самолёты ещё летают, мосты строятся, медицина лечит, генная инженерия обещает решение множества проблем, цифровые платформы пытаются превратиться в Metaverse, а искусственный интеллект чем дальше, тем больше творит чудеса.

Впрочем, тенденция вызывает тревогу — глупеем мы, кажется, с той же скоростью, с которой искусственный интеллект умнеет. И ему точно есть куда расти, а вот нам, может оказаться, даже падать будет некуда.

Но почему я говорю о мышлении, а не об обещанной Третьей мировой войне? Потому что, если вы поместите фальсифицированное мышление в среду, где общение происходит с цифровыми аватарами, а информационное пространство определяется рекомендательными сервисами цифровых платформ, вы получите неуправляемую социальную массу.

Точнее — управляемую, но не вами, без, так сказать, центра принятия решений, и это ставит правительства в принципиально новую ситуацию.

Можно говорить как минимум о трёх принципиальных эффектах «цифровой волны», которые оказали влияние на растущее геополитическое напряжение по всему миру: цифровое гражданство, криптовалюты, новая власть.

Глава первая. Цифровое гражданство

Вот тебе, бабушка, Юрьев день.

Александр Пушкин

«Цифровое гражданство» — это уже новая, хотя и не осмысленная нами должным образом реальность. По мере того как человек всё больше проводит времени в интернете[11], его присутствие в сфере действительного социального неуклонно сокращается. Вся его социальная, а потом и политическая жизнь находится теперь здесь, в Сети, а не в ведении государства, как это было прежде, и не подконтрольна ему.

Гражданин оставил государству только своё физическое тело. Все создающие его самого политические и социальные практики реализуются в виртуальном пространстве. Там он ведёт «политические дискуссии», там же бесконечно за что-то голосует, высказывает свою позицию (пусть лишь самим фактом просмотра тех или иных пабликов или видео).

Как показывает в своих исследованиях Герт Ловинк — директор Института сетевых культур в Амстердаме, — пользователь начинает напрямую идентифицировать себя со своим сетевым аватаром (тем образом, который он создаёт в социальных сетях). Нет сомнений, что по