— «Ах, Алекс, разве ты меня забыл? Как ты мог!» — тонко передразнил он, сымитировав мой голос. — Вот же тупица! Нет, это не Алекс, глупая! Это Картер — его брат-близнец! Ты их спутала!

Покраснев от стыда, я попятилась, оставила печенье на столе и выбежала из комнаты.

Наверное, провидение сжалилось надо мной, потому что в этот момент из окна в прихожей я увидела Алекса, выезжающего со своего двора на велосипеде и поглядывающего на наш дом.

Быстро надев куртку и кроссовки, я предупредила маму и просто вышла к нему, оставив чванливых идиотов смеяться надо мной в одиночестве, все еще удивляясь, как могут два мальчика быть такими разными и такими похожими одновременно.

С тех пор я старалась не замечать насмешки Николаса, не заговаривать с ним без надобности, и не пересекаться с его друзьями в нашем доме. Маме не жаловалась — ей тоже приходилось непросто. Папа часто ее куда-то увозил и почти не отпускал от себя.

Иногда я слышала, как он довольно резко говорит с ней, но все это происходило за закрытыми дверьми их спальни, и при мне мама никогда не показывала, что ее это беспокоит.

Встретившись с Алексом, я не стала ему рассказывать, что произошло в гостиной дома Холтов, но призналась, что видела его брата. Он догадался сам и спрашивать не стал. В тот вечер, чтобы поднять мне настроение, Алекс усадил меня на велосипед и показал издали Коралловый холм. А вот к дому миссис Слоун на соседней улице, в котором жило с полсотни кошек, мы подобрались близко. Они сидели везде — яркие, пятнистые и самые обычные. На некрашеном крыльце дома, на водостоках, на невысоком заборе, на заросшем газоне и даже на почтовом ящике!

Жаль, что тогда мы не догадались прихватить с собой еду, но мы еще не раз наведаемся на соседнюю улицу с друзьями Алекса, с которыми он меня познакомит. С Грегом Батлером, Чаком Форси, Пилар Мендес и другими ребятами, живущими в Сендфилд-Рок. А в тот день Алекс снова шутил, и глупые мальчишки забылись — нам просто не стало до них дела.

И все же одно меня смущало — Картер, стоило его увидеть. Я так и не смогла к нему привыкнуть.

Проходило время, а мне все так же, как в первый раз, было странно видеть зеркальное отражение Алекса в другом человеке. Особенно когда два брата по утрам выходили из дома и садились в школьный автобус вместе с сестрой. В то короткое время, когда они шли или стояли рядом, когда улыбались друг другу, перебрасываясь шутками, и из взгляда Картера исчезала темнота… Он поднимал руку и отбрасывал челку с лица, они с Алексом были так похожи.

Возможно, будь они так же схожи и характерами, все встало бы на свои места.

Но Картер Райт оказался именно таким, как о себе говорил. Темной стороной луны, на которую лучше не заглядывать.

Картер

Старшая школа

— Хорошая тренировка, ребята, но расслабляться рано! Цель — превыше всего! Я хочу, чтобы к моменту матча со школой Джеферсона каждый из вас знал, ради чего он вышел на поле, и был готов вырвать победу у «Бульдогов» зубами! Все ясно?

— Да, сэр!

— Лукас, ты по-прежнему продолжаешь раскачивать стик при попадании мяча в сетку. Сколько можно повторять: используй импульс, а не глуши его! Ослабляй верхнюю руку. Все понял?

— Да, сэр!

— Николас, обрати внимание на подачу и скорость. Помни, что на тебе, как на нападающем, лежит ответственность за осуществление быстрых прорывов и перемещения мяча на половине соперника. Я уже молчу о забивании голов. Включай не только силу, но и мозги! Работай на зону атаки с оправданной агрессией. У тебя снова два предупреждения за игру, парень! Какого черта, Холт?! Во время игры с «Бульдогами» ты мне нужен на поле, а не на штраф-площадке!

— Исправлюсь, сэр!

— Картер Райт…

— Слушаю, сэр.

Голос тренера понижается и в раздевалке становится тише. Я снимаю шлем и сдергиваю с себя футболку. Вытираю ею взмокшую шею. Кое у кого из парней вырывается сочувствующий вздох — тренер Херли жесткий человек, и все об этом знают. Как знают и то, что я не люблю подчиняться правилам. Но я все еще здесь, в команде «Коршуны» старшей школы Эллисона по лакроссу, и всем интересно, почему. Думаю, узнай они причину — это бы их удивило. Многие здесь только затем, чтобы поступить в колледж.

Мне, правда, пока об этом думать рано.

— Иногда мне кажется, Райт, — говорит тренер Херли, сцепив руки за спиной и поджимая губы после каждого произнесённого им слова, — что ты сделан из неизвестного мне волокна, с иным запасом прочности. Отличная игра, парень!

— Спасибо, сэр.

— Если ты продолжишь играть в том же духе, у нас у всех уже в этом году появится шанс надрать задницы «Бульдогам». Оставляю тебя атакующим полузащитником и очень на тебя рассчитываю. Саймон Адамс?

— Слушаю, сэр!

— Парень, твои длинные руки нужны в защите! Ты встаешь в игру на место Райта! Всем всё понятно? Через две тренировки утверждаем состав команды!

В раздевалке находятся две дюжины человек, но все отвечают в унисон:

— Да, сэр!

Я захожу в душевую одним из первых, смываю с кожи пот, пропитанный адреналином, но на выходе из кабинки меня поджидает Саймон Адамс — черный, как ночь, и такой же предсказуемый тип. Он учится классом старше, он меня крупнее и выше, и после слов тренера считает себя вправе выместить на мне злость.

Не скажу, что все происходит неожиданно. После последнего решения Херли я был уверен, что мы схлестнемся — слишком высок авторитет Саймона в старшей команде, в которую мы только перешли с Ником и Лукасом, чтобы оставить без внимания мои четыре очка. Но раз уж тренер решил оставить за нами право выяснить всё между собой, я отвечаю на атаку.

Мы обмениваемся ударами почти беззвучно — мои удары быстрее и резче, и скоро переходят в серию. В шуме тугих струй, бьющих о кафель, наши дыхания смазываются и рваные выдохи глохнут. Даже жаль, что он просчитался — все заканчивается слишком быстро.

Когда я выхожу в раздевалку, обмотав полотенце вокруг бедер, Саймон остается стоять на четвереньках, сплевывая кровь на пол и пытаясь подняться. Удивленный и разочарованный в своей силе, которая его подвела.

Ничего, уже очень скоро он захочет реванша, и он обойдется ему еще дороже.

Ребята постарше косятся на меня, а Ник ржет, привалившись к шкафчику:

— Ну, как, парни? Я же предупреждал Адамса, что лучше не нарываться. Спорим, он не выйдет из душевой раньше, чем через три минуты?.. Эй, Адамс! — орет Ник. — Мамочку позвать? Или лучше сразу твою девчонку, чтобы зализала раны?.. Кто знает, может, тебе еще кое-что перепадет из жалости? О, черт, парни, а я бы на это посмотрел!

— Заткнись, Холт! — я подхожу к своему шкафчику и надеваю боксеры. Следом натягиваю джинсы, кроссовки и, наконец, толстовку. Напряжение после игры и драки держит тело в приятном тонусе — люблю такие моменты, а вот трепать языком — не очень. Но Нику нравится, и он продолжает насмехаться над Адамсом, пока того нет в раздевалке.