Черт с ним! Я не переживаю за Холта, в конце концов, он почти такой же отмороженный придурок, как я. Если ему хочется получить по роже, то это его дело.

В раздевалке стоит плотный запах потных тел. Я заталкиваю грязную одежду в спортивную сумку, щелкаю молнией и направляюсь к выходу. Предупреждаю друзей, толкая дверь в коридор:

— Жду вас на улице!

— Окей, Райт!

Я прохожу мимо спортзала, следую дальше по коридору и выхожу на школьный двор со стороны парковки. Октябрь в этом году выдался теплый и на деревянных скамейках все еще сидят школьники — кто в ожидании родителей, а кто просто треплется, составив друг другу компанию. В этой большой школе хватает спортивных секций и глупых занятий вроде тех, какими увлечен мой брат, чтобы занять каждого. Так что обычно здесь до самого вечера довольно шумно.

Заметив меня, с ближней лавочки сдергивается парочка сопляков и убирается подальше — в сторону трибун открытого стадиона. Отлично!

Я подхожу к лавочке, бросаю на нее сумку и сажусь, тяжело откинув плечи на спинку. В голове вновь долбится знакомая мысль: скорей бы получить права, а не сидеть здесь, как идиот, в ожидании школьного автобуса. Но, черт, я уже предчувствую, что этот год станет для меня самым длинным, и драка с Саймоном не кажется приятной.

— Привет, Картер! Ты уже закончил? Я боялся, что снова опоздаешь. Как прошла тренировка?

Я поворачиваю голову (хотя могу этого не делать, голос парня мне знаком едва ли не лучше, чем мой собственный), и вижу Алекса. Он подходит, снимает с плеча рюкзак и ставит рядом с моей сумкой. Хлопнув меня по плечу, садится на скамейку и вытягивает ноги. Вздыхает устало, проводя ладонью по лицу:

— Ну и денек! Две статьи, и обе срочно. Похоже, ты был прав насчет нашего секретаря — мисс Моран. Ей нравится меня эксплуатировать, теперь я и сам это вижу.

— И что на этот раз понадобилось хитрой жабе?

Алекс хмурится при моих словах, поджимает губы, но отвечает:

— Да чушь для городских новостей Сендфилд-Рок! Обычная благодарность спонсорам от имени учеников и дирекции. Красочный отчет, чем живет наша школа в новом учебном году, и как мы поддерживаем нашего доброго мэра Болтона. Ничего нового, Картер, поверь. Год назад мы с Кевином писали о том же самом!

— Отстой.

— Точно. Но главное не это. Она не дает мне писать, о чем я хочу, понимаешь? Мои статьи называет недостаточно толерантными и собирается обсудить их на собрании школьного комитета!

Алекс вздыхает, и теперь уже я хлопаю его по плечу.

— Забей, Ал! Моран старая прожженная феминистка, которой не насрать на тебя. Она не хочет, чтобы ты споткнулся. Ты просто пока этого не понимаешь.

— Я пытаюсь, Картер…

— Но?

— Но несправедливость меня убивает! Мне нравится работать в школьной газете! Но я не соглашался лизать зад всем подряд! И если в семьях с приёмными подростками есть проблемы, то кому, как не подросткам об этом говорить?.. Ты знаешь, что Тильда Стронг из десятого класса только этим летом дважды сбегала из дома? У этого должна быть причина! Я не верю, что все дело в ее характере и плохой наследственности, как уверяют родители. Чушь!

Я смотрю на Алекса и смеюсь. Вот уж кому наплевать на лакросс и на все драки в школьной душевой. Моего брата интересует журналистика и литература. Ах, да, еще гребаные судьбы несчастных людей, которым по большому счету нет до Алекса никакого дела. Как всегда его волосы взлохмачены и, в отличие от моих, выглядят так, словно он весь день запускал в них пальцы. Сухие губы обкусаны, а на ладонях следы от маркеров.

— Чувак, ты можешь хоть один день прожить для себя? — говорю я в который раз. — Не думая о других? Какого черта ты рвешь задницу, Алекс?!

Но я и сам знаю ответ — не может. В этом его суть — верить в лучшее и давать людям шанс. Провидение еще в утробе матери, отвесив поровну общих генов, разделило нас на светлое и темное. Именно поэтому я вижу то, что никогда не увидит он. И, надо полагать, наоборот. Потому что, глядя на милую блондиночку Тильду Стронг, я вижу лишь лживую стерву и умелую манипуляторшу, готовую навесить петлю на любого, кто не позволит ей сосать из него кровь. И нет никаких чертовых причин, она просто такой родилась!

Мимо к парковке идут девчонки-старшеклассницы, и моя кривая улыбка притягивает их внимание.

— Привет, мальчики! Как дела? — здоровается одна, но я выбираю другую — у которой больше грудь, а в глазах есть то, что мне нужно — интерес, и отвечаю:

— Привет, Хлоя. Отлично выглядишь!

— Вас подбросить домой, Картер? У нас есть лишние полчаса!

Хорошее предложение, мне нравится. Я делаю вид, что размышляю, а Алекс поспешно мотает головой — так решительно, словно вообще боится оказаться возле девчонок:

— Нет, спасибо! Я остаюсь. Хочу дождаться Лену, у нее скоро закончится музыкальное занятие, а я обещал ей, что мы зайдем в кафетерий к Бобби. У нас… у нас есть повод, — вдруг смущается он.

Как предсказуемо, мы с девчонками озадачено переглядываемся. Но сегодня пятница, спешить некуда, и эти чертовы несколько минут наедине с братом для меня кое-что, да значат.

— Увы, девочки, — пожимая я плечами, — в другой раз. Сегодня я хочу посмотреть, как мой брат, наконец-то, поцелует свою девчонку. Вы слышали: у него есть повод!

Старшеклассницы, хохоча, уходят, Алекс краснеет, а я вскидываю брови:

— Ну, что не так, Ал? Я же не виноват, что ты никак на это не решишься? И да, мне смешно! Никогда не понимал, что ты нашел в своем худом Трескунке, когда вокруг так много симпатичных Хлой!

Я поворачиваю голову и задумчиво провожаю девчонок взглядом.

— Конечно, переспать с ними вряд ли получится, но целоваться они тебя точно научат. М-м, Ал? — предлагаю. — Я знаю, о чем говорю. Еще не поздно их догнать!

Конечно, Алекс сердится, вскакивает со скамейки и сердито бросает сквозь зубы:

— Придурок! Даже не начинай! Это не твое дело!

— От придурка слышу! — легко возвращаю я. — Конечно, не мое. Мне хватает и нашей малохольной сестры, чтобы я позволил вынести мне мозг еще одной зануде-малолетке! Что, Алекс, будешь ждать, когда ей исполнится восемнадцать, чтобы стать мужиком? Не смеши! Тебе скоро шестнадцать, через год ты сам от скуки бросишь ее, потому что устанешь спускать вручную!

— У «нее» есть имя — Лена. И ты это знаешь!

— И что? Предлагаешь с ней подружиться?

Угол воротника рубашки Алекса снова загнут внутрь — старая привычка мальчишки-мечтателя, в детстве рассказывающего нам с сестрой выдуманные истории. Сколько себя помню, меня всегда в людях раздражала подобная небрежность, но странное дело, это раздражение никогда не распространялось на брата.

— Думаю, было бы неплохо! Во всяком случае, Лена хотя бы приходила в наш дом! Не понимаю, Картер, — Алекс хмурит лоб, рассматривая меня. — Почему ты всегда хочешь казаться хуже, чем есть на самом деле? Я же знаю тебя лучше всех. Ты не такой!