Большинство систематизированных записей Яна Стивенсона включают сводные таблицы, в которых суммируются все данные о прошлой жизни и о людях, о которых ребенок смог вспомнить. Для каждого из подобных утверждений или воспоминаний Стивенсон приводит «свидетельские показания», если таковые находятся. Как правило, такая таблица занимает 8 – 10 страниц, и чтение ее постепенно перемалывает любой скептицизм – по мере того как вы знакомитесь с именами и сведениями, напечатанными мелким шрифтом. Если же вы захотите дать работе Стивенсона окончательную оценку, то вам будет сложно сделать любой вывод, кроме одного – реинкарнация существует.

Скептики склонны отвергать работу Стивенсона априори, и очень немногие берут на себя труд проверить один факт за другим. Один из тех, кто готов проанализировать их, – Леонард Энджел (Leonard Angel), профессор-гуманитарий из колледжа Дугласа в Британской Колумбии. Он выбрал случай с Имадом Элаваром, мальчиком-друзом из Ливана – притом, что сам Стивенсон считает этот кейс одним из самых убедительных. Основное его отличие от прочих, включающих письменные записи, сделанные до обнаружения предполагаемой прежней личности, заключается в том, что документировал рассказы сам Стивенсон. Благодаря этому в записях нет двусмысленных сведений, сделанных под влиянием вторичных факторов. Энджел отмечает, что исследователь нигде не выдвигает утверждений, основанных исключительно на словах мальчика или его родителей. Стивенсон просто записывает, что последние «верят, будто [мальчик] был Махмудом Бухамзи из Кхриби, имел жену по имени Джамиля [эти имена парнишка назвал первыми, а затем не раз повторял] и был смертельно ранен грузовиком после ссоры с водителем».

Стивенсон сопровождал эту семью во время ее первого в жизни визита в Кхриби. Ему не удалось обнаружить там следы Махмуда Бухамзи, однако, расспрашивая людей в округе, он нашел Ибрагима Бухамзи и его жену Джамилю. Последнего никогда не переезжал грузовик, однако это случилось с его родственником по имени Саид – хотя ссоры никто не припомнит. Ученый предположил, что родители мальчика, основываясь на его рассказах, сделали неверные выводы. Хотя подробные записи самого Стивенсона не содержат точных слов самого ребенка, трудно решить, что думать в этом случае. Нет объяснения того, почему мальчик постоянно упоминал имя Махмуд – ведь все указывало на Ибрагима. И этот факт послужил отправной точкой для дальнейших исследований.

Ни я, ни Леонард Энджел никогда не бывали в Кхриби. Что-то упорно подсказывало Стивенсону, что описанный случай служит весомым доказательством существования реинкарнации. Опиралось ли это понимание на твердые факты или же ученый принимал желаемое за действительное, сказать не берусь.

Я прибыла в Индию как раз для того, чтобы отыскать ответы на свои вопросы. Мне хочется проникнуть вглубь ситуации – встретиться с членами вовлеченной в происходящее семьи. Я должна сама услышать, как и что они говорят, увидеть, как они общаются.

Как выяснилось во время моего пребывания здесь, ответы не всегда соответствуют вопросам. Этим утром я спросила официанта, какой сыр кладут в омлет масала.

«Нарезанный тонкими ломтиками», – ответил он.

Надеюсь, у меня получится лучше, чем в данном случае.

* * *

Дорожная пробка рассосалась, позволив нашему шоферу вести автомобиль в том стиле, который ему нравится. Наша машина разгоняется до тех пор, пока почти не въезжает в багажник ехавшей впереди, затем притормаживает и выруливает в другой ряд. Если автомобиль перед нами не хочет уступать дорогу, мы выскакиваем на встречную полосу – осталось только врезаться в идущий в лоб полугрузовик. Но наш водитель немного сдает назад – причем в самый последний момент. Дополняют картину домашний скот и рытвины на дороге, возникающие будто из ничего. Все это – в стиле Джеймса Бонда – требует то быстро менять направление движения, то тормозить. Похоже, будто мы попали внутрь видеоигры.

«Почему бы ему просто не перестроиться в крайний левый ряд и вести там машину с наибольшей скоростью?»

«Скоростной полосы у нас вообще нет», – отозвался доктор Рават. Он спокойно посмотрел за окно, где промелькнули козье стадо и билборд с рекламой обуви фирмы Relaxo. «У нас на шоссе все ряды одинаковы. Тот, кто снижает скорость, берет правее, прижимаясь к обочине». Он говорил нейтральным тоном с повествовательной интонацией – будто описывая цивилизованный и безопасный стиль движения по дороге. Агрессивные гудки клаксона и миганье фарами здесь считаются проявлением хорошего тона: вы просто сигнализируете другому водителю, что просите его быстренько убраться с вашей дороги. (Зеркала заднего обзора здесь явно предназначены исключительно для того, чтобы лишний раз взглянуть, в порядке ли ваша прическа. А зеркало со стороны водителя обычно дает ясное и четкое отражение приборной доски.) Призывы «Гуди!» и «Мигай фарами» нарисованы на бортах большинства грузовиков. Поэтому стоит ли удивляться тому, что любой, даже самый медлительный шофер ведет машину, сигналя и светя всеми огнями – как если бы его команда только что выиграла Кубок мира. Я нахожу, что релакс на такой дороге не слишком возможен.

В Индии, куда ни погляди, люди ведут себя на дороге так, как мы в США сочли бы страшно, смертельно рискованным – особенно со всеми этими постоянно вспыхивающими огнями автомобилей и преувеличенно громкими звуковыми сигналами. Женщины в сари, но без всяких шлемов на голове, восседали, точно в дамском седле, на задних сиденьях скоростных мотороллеров Vespa. Велосипедисты волнами пробивались сквозь транспортные заторы, вдыхая выхлопные газы. Пассажиры в кабинах грузовиков возвышались над всеми, чем-то напоминая тех цирковых акробатов, которые по несколько человек взгромождаются на один велосипед. Грузовики были перегружены, в их кузовах что-то было уложено многими слоями, как горки оладий, – и эти сооружения грозили в любую минуту рассыпаться и погрести проезжавших мимо мотоциклистов, обрушившись на них тоннами незаконно провозимой цветной капусты или картофеля. («Опасный участок дороги!» – было написано на указателях, будто дорога может быть сама по себе ответственна за самоубийственные поступки водителей.) Здешний люд, как видно, относился ко всему не так, как мы, американцы, питающие отвращение к необоснованному риску и очень ценящие жизнь. Я начинала понимать, почему – даже если на время отвлечься от религиозной доктрины – переселение душ должно было быть столь привлекательной идеей в здешних местах. Сельская Индия выглядит той землей, где люди легко расстаются с жизнью, потому что вокруг слишком много несчастных случаев, болезней детей, нищеты и убийств. Если вы знаете, что вас ждет еще одна жизнь в следующем воплощении, то зачем так цепляться за эту, нынешнюю?

Автобус засигналил и въехал нам в бок. Послышалась крепкая брань.

Доктор Рават вздрогнул. «Медди! Не смотри туда!» Мы проспорили все утро. Надо сказать, что доктор Рават спланировал три моих посещения его родного города и желал узнать, как «оценивают учителей» в клубе Lions Club[6] в Индоре. Я была ему нужна на четыре дня, тогда как сама намеревалась выделить для этого мероприятия только два. Я пыталась извиниться, ссылаясь на то, что мне нечего надеть. Он предложил поносить сари своей супруги. «Это, – завил доктор, когда я заартачилась, – самая элегантная одежда для женщины». И добавил: «Вы одеваетесь не для того, чтобы доставить удовольствие себе, а для того, чтобы вами были довольны окружающие». Можете представить себе, как славно все это было. Бедняга Кирти. Он предпочел бы ванильное мороженное, а ему будто подсунули разновидность перца чили.