Оказалось, что после того, как из цистерны сливали коньяк, предназначавшийся на «левую» продажу, трудолюбивые проводники наполняли водой ровно двести пятьдесят презервативов, в каждый влезало по два литра.

Закручивали их, как воздушные шарики, и бросали в цистерну. На заводе ревизоры брали из цистерны пробы коньяка и удостоверяли его полное соответствие ГОСТу; а потом коньяк сливался в емкости винзавода. Поскольку слив происходил под давлением, презервативы лопались, вода смешивалась с коньяком, и по количеству коньяка у ревизоров претензий тоже не возникало. Я потом долго колола Лешку, как он догадался. Он отвечал, что для начала сосчитал презервативы, а потом сопоставил их количество с литражом похищенного коньяка. Не зря же презервативы в цистерне валялись, объяснял он ход своих мыслей.

— О чем задумались? — меланхолически поинтересовался шеф, поглаживая ржавую арматуру вещдока.

— Об успехах коллег, — честно призналась я, мучаясь при мысли о своей однобокости. Шеф как будто прочитал мои мысли.

— Завидуете Горчакову, что он хозяйственные дела щелкает, как орешки? Не завидуйте, каждому свое. Помните, что Козьма Прутков говорил: «Специалист подобен флюсу». В том смысле, что односторонний. Ваша специфика — насильственные преступления, вот и занимайтесь ими. Закончите свое строительное дело, больше вам хозяйственных давать не буду. Да, я чего зашел-то? Эту дуру, — он опять погладил ржавые рога, — унесите в камеру вещдоков. Завтра проверка из городской приедет. А у нас такой бардак в кабинетах.

— Владимир Иванович, как же я ее утащу? — взмолилась я. — Мне с трудом ее сюда четыре человека приперли, ее же не подвинуть.

— Попросите Горчакова, — пожал плечами шеф, — милицейские следователи с делами придут, я их тоже пришлю помочь. Некрасиво. У Горчакова вон тоже гитара стоит. Спрашиваю, что это, — врет, что вещдок. Мне бы хоть не врал, я все ваши вещдоки наперечет знаю.

Я отвела глаза. Горчаков действительно решил на старости лет научиться играть на гитаре и пристроился к тому же учителю, которого посещает мой сын.

Гитару на день варенья подарила ему наша завканцелярией Зоя, в знак преданной любви. Домой он ее притащить не может, не вызвав жениного пристрастного допроса, вот и хранит инструмент в кабинете, оправдываясь тем, что это вещдок.

Довод беспроигрышный, вещественным доказательством может быть все, что угодно.

— Давайте-ка прямо сейчас организуем, — шеф не дал мне расслабиться. — Позовите Алексея Евгеньевича, Зоя откроет камеру вещдоков, сразу и оттащим.

Вздохнув, я стукнула в стену. В соседнем кабинете послышалась возня, звук шагов, — наверняка Зойка вспорхнула с колен своего ненаглядного следователя Горчакова и прикинулась исполняющей служебные обязанности. Потом хлопнула его дверь, и в дверном проеме моего кабинета показалась круглая физиономия Лешки.

После того, как я с ним провела серию воспитательных лекций на тему «Как соблюдать конспирацию, крутя романы на работе», он не выходит из своего кабинета, не удостоверившись, что щеки не испачканы помадой, а рубашка заправлена в штаны.

При мыслях о бурной личной жизни своего друга и коллеги я тихонько вздохнула. Мне, может, тоже хочется любви и ласки; и, смею надеяться, я — не последний человек на этой земле, который любви достоин. Однако ситуация такова, что мы выбираем, и нас выбирают, и это часто не совпадает. Я знаю как минимум двоих человек, чье счастье я могла бы составить; фокус в том, что они, прекрасные физически и духовно люди, — отнюдь не герои моего романа.

Единственный человек, с которым я бы хотела прожить остаток жизни, ведет себя кое-как и, похоже, ждет, пока я брошусь ему на шею со словами «Вернись, я все прощу». А мне хочется, чтобы это он бросился на колени с теми же словами. А организовывать кофе в коечку, говоря образно, мне уже надоело.

Вот и сидим со своими амбициями в обнимку, я и судебно-медицинский эксперт Стеценко. Ведь отчетливо понимаю, что люблю только его, и кроме него, мне никто не нужен, а злость на его непонятливость мешает сделать то, что нужно бы сделать в данной ситуации. А что ему мешает — одному Богу известно. Скорее всего, привычка к существованию по инерции: жизнь такая напряженная, что некогда оглянуться, и подсознательно верится в то, что все само собой устроится. Эх!..

Под чутким руководством шефа Горчаков подошел к бетонной глыбе и оценил фронт работ. Попытался покачать глыбу за арматурные рога, но потерпел неудачу и удивился. Потянул за арматурину сильнее, глыба и не подумала шевельнуться.

Горчаков разозлился и напрягся. Лучше бы он этого не делал. Рванув изо всех сил на себя железный прут, торчащий из глыбы, он неожиданно сдвинул ее с места, но поскользнулся и повис на арматурине. Вот этого глыба уже не выдержала. Она медленно перевалилась со своей точки опоры, а дальше мы с шефом, раскрыв рты, наблюдали, как ноги Горчакова взлетели к окну, и он со всего размаху шмякнулся на пол, а на него неторопливо улеглась бетонная глыба. Самое интересное, что заорал Лешка не сразу. По-моему, первой заорала я…

Глыбу с Горчакова удалось снять усилиями троих милицейских следователей.

Когда его извлекли из-под рокового куска плиты, уже второй раз замеченного в членовредительстве, орать он уже не мог и только хрипел. Нога явно была сломана, что подтвердила приехавшая «скорая». Горчакова погрузили на носилки и увезли. Заливавшаяся слезами Зоя была выделена в сопровождение; шеф, судя по жалкому выражению лица и прерывистым вздохам, явно чувствовал себя убийцей. Он так и стоял возле моего окошка, наблюдая за отъездом «скорой помощи», и барабанил пальцами по подоконнику. А потом присел напротив меня, и мы обменялись взглядами, которые могли значить только одно: все дела следователя Горчакова отныне переходят в мое производство. Сейф, набитый «экономикой», теперь весь в моем распоряжении; и как только этот факт отпечатался в моем сознании, мне немедленно захотелось если не повеситься, то по крайней мере уволиться.

Повздыхав и побарабанив пальцами по столу, шеф тяжело поднялся и вышел, так и не сказав ни слова. А что было говорить? Ну хорошо, дела на прекращение Лешка, возможно, отпишет сам, когда придет в себя. Привезу ему все хозяйство в больницу. А живые дела? По которым надо активно допрашивать, назначать экспертизы и ездить в тюрьму? Я со своим-то валом еле справляюсь, а если на меня навесить еще и чужие долги… Это надо про себя забыть вообще, а ведь у меня несовершеннолетний бэби в переходном возрасте, за которым глаз да глаз. Да еще у него день рождения на этой неделе…

Притащившись вечером домой не в лучшем настроении, я ни о чем не могла думать, кроме как о совмещении двойной следственной нагрузки с предстоящим днем рождения моего сыночка, поскольку он уже намекал мне, что хочет пригласить ни больше, ни меньше — полкласса, именно этой числовой категорией он оперировал.

То есть к задаче поиска подарка на взыскательный вкус продвинутого шестиклассника, да еще и в денежных рамках следовательской зарплаты, добавилась задача организации празднества. Праздновать Хрюндик собирался дома, и на мой вопрос, что от меня требуется, немного помялся.