– Юрка, больше не буду. Клянусь, – откозыряла мама.

Но, на беду, к Юрию Петровичу подошел сменщик, из новеньких, который маму не знал и видел впервые.

– Что тут у вас? – спросил он.

– Все нормально, – сказал Юрий Петрович.

– Нет, – заявил сменщик, – надо проверить. Выйдите из машины, пожалуйста.

– Ох… – искренне испугался Юрий Петрович, и не зря.

Мама послушно прошла тест на алкоголь, который ничего не показал. Документы оказались в порядке. Но сменщик не успокоился и попросил открыть багажник – проверить наличие огнетушителя и аптечки. Мама открыла.

Аптечка и огнетушитель имелись, но давно просроченные.

– А это что? – Сменщик показал на охотничье ружье.

– Ружье, – ответила мама, – но не мое. Соседа. Разрешение есть, пожалуйста.

– А почему оно у вас?

– Ну как почему? Жена соседа живет в городе. Я тоже поехала в город, в аптеку, заодно заехала к ней, банки отвезла с помидорами. Закатала и повезла. А сосед позвонил и попросил забрать ружье, раз уж я там. Они завтра с моим внуком на охоту пойдут. Да какая там охота? Так, по бутылкам постреляют. Ну что мне – сложно? Наоборот. Он-то выпил вчера и сегодня за руль не сел. Да вот, Юрка его знает. Его все знают. Скажи, Юрка.

– Да, – кивнул Юрий Петрович.

– А это что? – не унимался сменщик.

– А это бейсбольная бита. Ну разве непонятно? У внука был день рождения. Ему сосед этот, который охотник, биту подарил. Да забыл из дома забрать. Вот я сегодня у его жены была, помидоры отвозила, сама закатывала, вот она и передала подарок. А что еще парню дарить? Нормальный подарок.

– А это что? – с ужасом показывал на внутренности багажника сменщик.

– А это шашки дымовые. От кротов. Говорят, от кротов лучше всего помогают шашки. Да тут всего две. Я еще месяц назад купила, но так руки и не дошли. Думаю, внуки уедут, тогда я кротами займусь. Что я, не понимаю? Зачем мне кротов травить, когда у меня внуки? – объясняла мама.

– Это у вас салют, что ли? – Сменщик разглядывал очередную коробку.

– Да, точно! – обрадовалась мама. – А я все думала, куда я салют-то дела? У внучки же день рождения, вот я и купила. Потом замоталась и потеряла. А коробка здесь, оказывается. Вот спасибо, что нашли. Сегодня и устроим. Вот внучка обрадуется.

– Ну, а это у вас газовый баллончик и электрошокер… – Сменщик был уже в настоящем шоке.

Юрий Петрович нервно курил в сторонке.

– Это мое, не отрицаю. Я же женщина пожилая, беззащитная, мне же надо от хулиганов защищаться. Мало ли что, – подтвердила мама, – я понимаю, ерунда все это. Но мне спокойнее.

– Хорошо, а это у вас что? – Сменщик с осторожностью поглядывал на очередной ящик.

– А, это! Это моему зятю, у меня такой зять, просто золотой, так вот, ему кий на юбилей подарили, – с радостью бросилась рассказывать мама, – но он не играет, вообще не знает, как этот кий держать. Вот, привез нам. А нам зачем? Я думала, продам, вещь дорогая, хорошая, коллекционная. Возила в город, показывала одному знакомому, он над этим кием аж затрясся, когда увидел. Но по цене не сошлись. Может, еще надумает. А что, кий нельзя в багажнике возить? Запрещено?

Пока сменщик вытирал лоб и думал, что делать с женщиной, которая нарушила все Правила дорожного движения и возила в багажнике не пойми что, раздался взрыв. Вполне громкий взрыв. Сменщик охнул и упал на землю, прикрыв голову. Юрий Петрович выругался. Мама ахнула.

– Так я и знала! – закричала она. – Вот теперь машину придется мыть! Пока я тут с вами стояла…

– Что это? – Сменщик был явно напуган.

Юрий Петрович нервно прикурил сигарету от предыдущей.

– Как что? Помидоры! Я же говорила! Помидоры я закатала! Банку одну оставила. Вот, Юрке хотела отдать. Малосольные помидорчики, один к одному. Банка взорвалась, зараза. Я чувствовала, что не довезу. И чего она взорвалась? Вроде все как всегда делала. Так, я поехала. А то вся машина пропахнет, не отмоешь. Некогда мне тут с вами стоять. Юрка, прости. С меня огурцы и водочка. Ох, лишь бы огурцы не взорвались! Десять банок закатала. Все, мужики, мне пора. В следующий раз поговорим.

Мама уселась в машину, вырулила на встречную полосу, создав пробку, пока разворачивалась, и поехала в обратную сторону. Юрий Петрович молчал. Его сменщик тоже. Только с удивлением смотрел вслед удаляющейся красной машинке, которая опять проехала на красный.

* * *

Увидела в соцсетях популярный пост – советы бабушки своей внучке. Бабушка была европейская и говорила очень правильные вещи: не бойся влюбляться, не бойся остаться одна, делай карьеру, совершай безумные поступки. Я не смогла удержаться, позвонила нашей бабушке и попросила ее дать советы своей внучке. «Записывай», – сказала мама.

…Совет номер один. Выйди хорошо замуж. «Хорошо» – не значит, что за богатого. «Хорошо» – это значит хорошо. Чтобы ты себя так чувствовала. Если тебе будет хорошо с пятью детьми в однокомнатной квартире, значит, так и должно быть. Если тебе будет хорошо в другом городе, уезжай, не задумываясь. Но не слишком-то слушай свое сердце – оно иногда обманывает. Иной раз стоит послушать мать.

– Мам, ну ты даешь! – меня как прорвало. – Да ты меня всегда пугала однокомнатной квартирой и кучей детей на десяти квадратных метрах! Что для тебя было самым страшным? Если бы я вышла замуж за одноклассника из соседнего подъезда! Ты не могла допустить, чтобы я прожила свою жизнь в такой же квартире, как у нас, и ходила бы в ту же булочную, что и ты, а мои дети пошли бы в «мой» детский сад под окнами. Хотя Катька Колесова, моя одноклассница, именно так и сделала. И живет счастливо.

Почему «уезжай»? Да я все детство в новеньких проходила! Сколько я школ из-за тебя и твоих «не задумываясь» поменяла? Шесть, семь? Меня учителя запомнить не успевали, а я их помню только по прозвищам. Попа Два Кирпичика – учительница по ритмике, кажется, на Севере мы тогда жили. Народница. Она все кричала, что у девочек должна быть попа как два кирпичика. Мы ее так и прозвали. У нее был копчик сломан – ее партнер с поддержки уронил. Она считала, что специально. Ради другой партнерши. Я ненавидела эти «топотушки» и «ковырялочки». Попа била нас – подходила и по спине припечатывала ладонью. Мы все с ее отпечатками ходили.

Еще у нее был один жест – мы стояли у станка, а она подходила и ногтем проводила по внутренней стороне бедра. Ногти у нее были длинные и острые. Ты хотя бы представляешь, каково это? Я ей благодарна, конечно. Я вообще после нее учителей бояться перестала.

Но ты хотя бы знала, что она ту девушку, новую партнершу травила? Подмешивала ей препараты? Ты знала, что она два года в тюрьме отсидела? Потом на Север уехала, где ее никто не знал. Она же сумасшедшая была. Готовила партию, которую должна была станцевать. Нам говорила, что через месяц у нее гастроли, что вчера выступала с тем самым партнером. Мы ее боялись панически и не знали, что у нее в голове. Она нас ненавидела. Кстати, была убеждена, что работает не в школе, а в хореографическом училище. И требовала от нас невозможного. Мы же были обычными девочками.