— Гас? Это керосин?

— Нет. В основном метан, СН4.

— Ага, чему-то вас всё-таки учат. Ну так вот, надо было что-то делать. Столыпин стал крестьян в Сибирь перевозить, и перевёз 4 миллиона. Но это количество очень быстро восполнилось, с лихвой. Стал он землю в собственность передавать, «отруба» делать. Но в России считают, что земля Божья, иметь её в собственности — это грех. Ненавидели этих хуторян. Вот мы, большевики, отдали крестьянам землю: помещичью, кабинетскую, монастырскую. И что? Они опять плодятся как кролики. Скоро с голоду начнут умирать. А ведь нужен и экспорт, как индустриализацию проводить? А как у голодных последний кусок отнимать? Надо что-то делать, и срочно.

— Но товарищ Сталин, ведь на себя человек лучше работает, чем в колхозе.

— Да, это так. Вот и ремесленники в Европе работали лучше, старательнее и качественнее, чем мануфактуры. Но проиграли ремесленники конкуренцию. За счёт паровых машин и разделения труда, за счёт объёмов производства фабрики победили. Так и в империи Российской — самой передовой формой были экономии, они и развивались, а их доля в производстве товарной продукции быстро росла.

— Экономии? А это что?

— Это крупные капиталистические хозяйства на земле. Были они в основном на юге, Новороссия, северный Кавказ. Во главе бывший крестьянин из умных, или купчик. Обрабатывал землю наёмными рабочими. У них и скот был породистый, и семена сортовые, и техника, и агрономы. Многое они продавали — фрукты, кожа, шерсть. Ну и, конечно, зерно и масло.

— То есть, вы думаете, крупные хозяйства эффективнее единоличных?

— Ещё бы. У единоличника какая эффективность — он сам всё съедает, а часто и голодает ещё. Но мы же не можем хозяев снова ставить. А вот артель — это крестьянам понятно и привычно. Со средних веков у нас артели и по сей день работают. Нам бы техники, тракторов, сеялок, сепараторов, элеваторов. Сразу бы всем стало понятно, что единоличные хозяйства никуда не годятся. Но у нас всего мало. Всего, кроме крестьян. И времени мало, как теперь выясняется.

— Товарищ Сталин, а раскулачивание — это чтобы запугать крестьян и в колхозы загнать, или важнее было их ограбить?

— Важнее всего сейчас индустриализация. А кто будет строить, работать в промышленности? В России всегда не хватало инженеров, приходилось из-за границы приглашать, своим платить больше, чем они реально заслуживали. А где они теперь, эти инженеры? Многие сбежали, или умерли, некоторых мы сами… А те, кто учился, новое поколение? Где они теперь? И вот, словно нам мало этой проблемы, ещё и рабочих не хватает. Ведь городское население резко сократилось во время гражданской.

— Их убили?

— Убили? Такое количество трудно убить, это миллионы. В основном люди в деревню вернулись. У нас же многие рабочие из деревни недавно, там и родственники остались. А в городах голод был, если бы не продразвёрстка, поумирали бы с голода. А ещё немало рабочих теперь в армии, милиции, или начальники разные. И где нам взять рабочих? Понятно, что из деревни. Но крестьяне — они тоже разные. Есть пьяницы, бездельники, дураки. Они охотно в город едут, но толку от них мало. Скорее, наоборот… Есть основная масса, а есть такие, что с головой и с руками. Вот такие-то нам и нужны. Они-то и вытащат индустриализацию, а больше некому, совсем некому. К сожалению, они как правило и в деревне неплохо живут. Хозяйство у них, семья, уважение в обществе. Как их выманить оттуда? А вот если бы имущество у них отнять, да сослать, но так, чтобы надзора никакого… То есть, чтобы надзор — только если вернутся в свои места… Да они сами прибегут на стройки и на заводы. На стройках народ отовсюду, работники нужны, никто их там не арестует.

— Кстати, продразвёрстка считается одним из главных преступлений большевиков.

— Большевиков? Её же Риттих ввёл!

— Это кто?

— Министр земледелия. Царский. В сентябре 1916 ввёл продразвёрстку.

— Да, Россия… Традиции грабежа и беззакония.

— Россия? А в Германии продразвёрстку ввели в 1914, а Англии в 1915. Война, а продовольствие — стратегический ресурс.

— Но у них, наверно, винтовкой в крестьян не тыкали.

— Ну да, традиции. В России ведь как — нет царя — значит, свобода. А свобода — это пошли все лесом, никому не буду платить. Ни развёрстки, ни налога, ни повинностей. В Германии — там порядок очень любят, а в Англии… Там свободу понимают не так. Лакей прислуживает лорду, и считает себя свободным человеком. Просто нашёл хорошую работу. Или его прадед нашёл, и они поколениями служат. И никаких проблем со свободой. И в результате у нас 30 % крестьян развёрстку платили, те, кто близко к городам. А 70 % не платили. А у них — все и без возражений. Культура…

К этому времени я уже по глоточку выпил грамм 200 вина, и как-то почувствовал себя легко. Ворошилов — тот и вовсе литра полтора вылакал и теперь был явно пьяненький. Сталин тоже выпил немало, наверно, около литра, но пьяным не выглядел. Хотя… Глаза как-то поблёскивать у него стали.

— Так что — не любят меня потомки? Не благодарят?

— Нет, товарищ Сталин. Многие считают, что вы палач. Ну, это из-за репрессий.

— Каких таких репрессий?

— В 1937 при наркоме Ежове расстреляли более 600 000 человек. Ещё сколько-то посадили.

Теперь Сталин завис. Смотрит куда-то вниз и в бок. И стало заметно, что он тоже хорошо выпил.

— Знаешь, товарищ Саша, что Пушкин сказал про шапку Мономаха?

— Что тяжела.

— Да… Люди гибнут, убивают друг друга, а виноват Сталин… Но это правильно, я с себя ответственности не снимаю. Страна в трясине, разруха, бедность, дикость и безграмотность. Чего не хватись — ничего нет. А впереди большая тяжёлая война. Вытащу страну — скажут, тиран, заставлял работать. Не вытащу — дурак, бездарь, ничтожество. Эх… — уж не слёзы ли у Сталина навернулись? Но тут же лицо его построжело, и он глянул даже с подозрением. Но я был серьёзен и задумчив.

— А что, товарищ Саша (кажется, он хорошо выпил, вот и я стал Саша, а не Сапрыкин), как у вас там со стимулированием труда? Или вы опять не специалист?

— В этом все специалисты. В основном рублём стимулируют, ну и карьерное продвижение.

— Как везде, значит. И что — люди работают изо всех сил?

— Ну, есть такие. Но в основном не слишком напрягаются, и так живётся неплохо, зачем жопу рвать.

— Всегда такие есть, кто работает, а вот массы,