Но Мойра уже мотает головой:

— Боюсь, что никаких шансов, Нат. Я поднимала этот вопрос с Брином. Он твёрдо стоит на своём.

В Конторе есть только один Брин, полное имя Брин Сайкс-Джордан, а для всех попросту Брин Джордан, пожизненный глава Русского отдела и некогда мой начальник в британском посольстве в Москве.

— И почему же никаких шансов? — не отстаю я.

— Вы отлично знаете почему. Средний возраст в Русском отделе, даже с учётом Брина, составляет тридцать три года. Большинство со степенью, мыслят по-новому, разбираются в компьютерах. При всех ваших достоинствах вы не вполне отвечаете этим критериям. Не так ли, Нат?

— А Брин, случайно, не здесь? — хватаюсь я за последнюю соломинку.

— Брин Джордан в данную минуту по уши занят в Вашингтоне, где он делает всё возможное, чтобы спасти наши отношения с трамповским разведывательным сообществом, поставленные под угрозу после Брексита, и его нельзя беспокоить ни при каких обстоятельствах, даже вам. Кстати, он вам передаёт самые тёплые приветы и своё сочувствие. Понятно?

— Понятно.

— Но, — лицо её оживляется, — есть одна вакансия, на которую вы можете отлично претендовать. Даже более чем.

Вот мы и приехали. Сейчас последует кошмарное предложение, которого я ждал с самого начала.

— Простите, Мойра, — вклиниваюсь я. — Если речь идёт об отделе полевой подготовки, то я вешаю плащ на гвоздь. Очень любезно с вашей стороны, спасибо за заботу и всё такое.

Похоже, я её обидел, и мне приходится приносить дополнительные извинения и выражать респект достойнейшим мужчинам и женщинам в этом отделе, однако спасибо, в смысле, спасибо, не надо — и тут её лицо неожиданно озаряет тёплая, чтобы не сказать сострадательная, улыбка.

— Вообще-то речь не идёт об отделе полевой подготовки, Нат. Хотя вы, не сомневаюсь, были бы там весьма полезны. С вами очень желает поговорить Дом. Или передать ему, что вы повесили плащ на гвоздь?

— Дом?

— Доминик Тренч, недавно назначенный главой Лондонского управления. Когда-то ваш начальник в Будапештском отделе. Он говорит, что ваши с ним чувства вспыхнули тогда как пожар. И снова вспыхнут, я уверена. Почему вы на меня так смотрите?

— Вы не шутите? Дом Тренч назначен главой Лондонского управления?

— Нат, неужели я стала бы вам лгать?

— Когда это произошло?

— Месяц назад. Пока вы затаились в своём Таллине и не читали наши выпуски новостей. Дом ждёт вас завтра ровно в десять. Согласуйте свой визит с Вив.

— Вив?

— Его помощницей.

— Разумеется.

— Нат! Отлично выглядишь! Моряк вернулся домой из дальнего плавания. В отличной форме, больше двадцати пяти не дашь! — Доминик Тренч вышел из-за директорского стола и трясёт мою ладонь обеими руками. — Вот он, результат занятий фитнесом. Прю в тонусе?

— Старается, Дом. А как Рэйчел?

— Отлично. Я счастливейший из мужчин. Ты должен с ней увидеться. Вместе с Прю. Устроим-ка мы ужин вчетвером. Вы будете от неё без ума.

Рэйчел. Первая среди равных, важная шишка в партии тори, вторая жена, недавно в браке.

— А как дети? — спрашиваю осторожно. От милейшей первой жены у него двое детей.

— Лучше не бывает. Сара учится на отлично в школе Южного Хэмпстеда. Впереди маячит Оксфорд.

— А Сэмми?

— Переходный возраст. Скоро из него выйдет и последует за старшей сестрой.

— Ну а Табби, если можно спросить? — Табита его первая жена. Когда он от неё ушёл, она была на грани нервного срыва.

— Держится достойно. Насколько мне известно, в её жизни никто не появился, но надежды не теряем.

Сдаётся мне, что такой Дом присутствует в жизни каждого человека: мужчина, именно мужчина, который отводит тебя в сторонку, объявляет своим лучшим другом, посвящает в свою личную жизнь, о которой ты предпочёл бы ничего не знать, спрашивает твоего совета и, не дождавшись ответа, клянётся именно так и поступить, а завтра пускает тебя под нож. Пять лет назад, в Будапеште, ему было под тридцать, и сейчас на вид столько же: этакий лощёный крупье, рубашка в полосочку, жёлтые подтяжки, больше впору парню помоложе, белые манжеты, золотые запонки и улыбочка на все случаи жизни. Всё та же раздражающая привычка: сложив перед собой пальцы умильным домиком, откинуться на спинку стула и одарить тебя рассудительной улыбкой.

* * *

— Мои поздравления, Дом, — говорю я, показывая на кресла для высокого начальства и керамический кофейный, столик для третьего уровня и выше.

— Спасибо, Нат. Ты очень любезен. Это застигло меня врасплох, но если зовут, надо идти. Кофе? Чай?

— Кофе, пожалуйста.

— Молоко? Сахар? Молоко соя, кстати.

— Без сои. Просто чёрный. Спасибо.

Почему не сказать «соевое»? Или «соя» — это такая модная версия? Он просовывает голову за дверь из рифлёного стекла, перебрасывается несколькими репликами с Вив и принимает прежнее положение.

— В Лондонском управлении всё по-старому? — интересуюсь я как бы между прочим, помня, как Брин Джордан однажды при мне назвал эту службу приютом для потерявшихся собак.

— Да, Нат. Всё по-старому.

— Значит, все базирующиеся в Лондоне отделения номинально находятся под твоим командованием.

— Не только в Лондоне. В Великобритании. За исключением Северной Ирландии. И при этом, что приятно, мы сохраняем свою автономность.

— Автономность только административную? Или оперативную тоже?

— В каком смысле, Нат? — Он хмурится, как будто я вышел за рамки приличия.

— Ты можешь как глава Лондонского управления проводить собственные операции?

— Тут границы размыты, Нат. На сегодняшний день любая операция, предложенная местным отделением, теоретически должна быть утверждена соответствующим региональным управлением. С чем я борюсь по сей день.

Он улыбается мне. Я улыбаюсь ему. Схватка началась. Мы синхронно отпиваем свой кофе без сои и ставим чашки на блюдца. Сейчас он со мной поделится ненужными подробностями своей интимной близости с новой женой? Или объяснит, почему я здесь? Нет, ещё не время. Для начала надо перетереть былое: наши общие агенты, я был их куратором, а он моим никчёмным начальником. Первым в его списке значится Полоний из «шекспировского круга». Несколько месяцев назад, будучи по делам в Лиссабоне, я навестил старика Полония в Алгарве, в его доме рядом с пустующим полем для гольфа. Дом, где каждое слово отзывается эхом, был приобретён для него Конторой по условиям выхода на пенсию.

— У него всё хорошо, Дом, — заверяю я от души. — Никаких проблем с новым именем. Уже отошёл после смерти жены. Я бы сказал, всё нормально.