Вот, например, самолёт можно вообразить в качестве семимерного объекта, если добавить к его описанию крен, тангаж и рыскание. Но в своём костюме я не могу вращаться. Видимо, на сегодня попытки стоит закончить и ещё раз продумать план бесконечно откладываемого побега.

Задержаться до полуночи, когда в корпусе останется лишь охрана. Далее кто-то один покинет помещение по четвёртой оси и разольёт амнезиак в научном городке. Потом взрываем лабораторию и едем уничтожать всё начальство. Вычищаем из архивов упоминания об исследованиях, разбегаемся на несколько лет, далее действуем по ситуации. Что-нибудь придумаем.

Ещё раз. Я круче всех разбираюсь во многомерных пространствах. Я умею рисовать проекцию декеракта одним карандашом. Со мной лучшая команда учёных всех направлений.

В данном центре одновременно исследовали мозг и элементарные частицы, писали программы и создавали картины. Только пользы это не приносит. Я не могу открыть проход. Наверное, пора признать, что это абстрактная чушь, не имеющая отношения к реальному миру.

Чтобы отвлечься от невесёлых мыслей, начинаю вспоминать тот злополучный банкет, а ещё лучше — доказательство самой великой теоремы Ферма. В единый клубок сплетаются эллиптические кривые, перед глазами скачут круги, параболы и даже гиперболы. К обоснованию подключаются модулярные формы. Довожу дело до гипотезы Таниямы — Шимуры, добиваюсь полустабильности, вспоминаю иные обобщения пифагоровых троек. Наконец, повторяя путь Эндрю Уайлса, затыкаю пробел в обосновании. Сто тридцать страниц выкладок промелькнули в памяти меньше, чем за секунду. Теорема доказана.

Мир вокруг изменился. Показалось, будто я выпал из скафандра. Ощущение стало полным, когда ноги коснулись дна бассейна. К счастью, от страха я вовремя задержал дыхание и сейчас смог добрести до угла по дну. Стена осталась позади, и я вдохнул. Вначале отвыкшие от света глаза сузились, но потом всё объекты стали чёткими и невероятно объёмными. Я стоял в коридоре, видел воду резервуара и даже то, что происходило за соседними стенами.

Я попробовал оттолкнуться от пола и тут же высоко поднялся в воздух: как и предполагалось, гравитация тут чувствовалась слабее. Подлетел выше крыши, медленно начал падать. Времени хватило, чтобы различить: скафандр отцепляют и тащат вверх. Если меня не найдут внутри, весь план рухнет!

Я по-быстрому подлетел к костюму, забрался внутрь и вышел в обычное пространство. Внутри всё было стандартно, но я помнил, что состояние организма постоянно записывали приборы. Удастся ли обмануть компьютер?

На поверхности царила суматоха. Все бегали или били по клавишам. Математик отметил, что большинство экранов не горит или экстренно перезагружается. Чтобы не быть атакованным первым, он спросил на английском:

— Почему меня оторвали от размышлений столь дерзким образом?

— Приборы засекли невероятную мозговую активность и сгорели, — сбивчиво ответил ему какой-то парень в белом халате. — Такого никогда не было, неужели вы нашли…?

— Естественно, я нашёл, — перебил сотрудника глава отдела, — нашёл обобщение теоремы Уитни о h-кобордизме, позволяющее отыскать нужное значение компактификации дополнительных измерений в пространствах Калаби — Яу и решить проблему ландшафта!

Иван Смирнов в упор посмотрел на подчинённого. Тот, сражённый тирадой математических терминов, оказался окончательно сломлен и освободил дорогу. Глава отдела гордо прошествовал к выходу, обронив на ходу:

— Работы придётся временно прекратить, я сажусь за написание очередной диссертации.

Лучший специалист по многомерным многообразиям вышел из помещения. Коридор встретил его идеально чистым полом с несколькими следами мокрых ступней.

К чести учёного сообщества, взрыв в центре произошёл уже через неделю, но был в этой истории ещё один человек, без которого весь замысел не имел шанса на осуществление.

Как мы представляем себе детей богатых родителей? Сумасбродными, вечно недовольными, стремящимися быстрее прокутить папины денежки? Которых насильно запихивают в Оксфорд или Кембридж? Но только не в этот раз. Один из представителей семьи миллиардеров с детства получил зависимость куда сильнее, нежели алкогольная или наркотическая: увлёкся математикой. И неудивительно: его дед основал IT-компанию, отец превратил её в гиганта и ждал от сына ещё бо́льших свершений. Тот не разочаровал родителей и получил достаточно глубокие познания в точных науках, а ещё в психологии и менеджменте. Он понял, как выйти в четвёртое измерение за двадцать лет до Ивана Смирнова.

Хотя в мировом масштабе его капитал был каплей в море, этот человек обладал главным ресурсом: информацией, особенно о положении дел в обществе. Вопросов, кого подкупить, кого устранить, а кого уговорить помогать, не возникало. Он намеревался превзойти отца, но у нового кандидата в правители Земли отсутствовало главное: команда таких же людей, желающих взять власть над миром.

Взрыв в лаборатории, пропажа её ведущих учёных, массовая потеря памяти младшими сотрудниками, а потом загадочные смерти генералов могли ввести в ступор любого, только не его. Когда главы отделов разбегутся для пережидания шума, надо дать сигнал психологу, проходящему под номером один, чтобы поменялся с миллиардером местами. Данному участнику хирурги ещё до начала эксперимента изменили внешность, сделав его максимально похожим на нашего богача, потому что именно он заслужил имя «Первый», а ещё весь мир и, в перспективе, вечную жизнь. С передовыми технологиями врачи скоро должны отыскать секрет восстановления теломер и безграничного деления клеток без образования рака. Осталось лишь дожить. Если дело выгорит, людям окажется подчинена вся Вселенная, а он всегда найдёт способ стать во главе человечества.

Глава 3

Сознательную жизнь Алексей начал в возрасте шести лет, именно тогда у него появились первые осознанные воспоминания. До этого детство своё он помнил лишь в отдельных эпизодах. Неясными и затуманенными были эти отрывки: то его братья Стив и Том, нещадно колотящие мальчика, то пьяный отец, отмечающий успешную поимку мутировавшей дичи зельем, выменянным у бабушки Агаты, то мама, прижимающая его к себе, а между воспоминаниями оставался сплошной туман и темнота.

Света в трущобах не было, хотя при этом он видел всё, а про солнце впервые услышал от матери. Этим словом, с маленькой буквы, обозначалась центральная звезда любой системы.

Передвигаться приходилось преимущественно на четвереньках, если не попадались обширные пространства вроде того, где находилось их место обитания, впрочем, он и не думал, что можно как-то иначе ходить в этих бесконечных туннелях и лабиринтах.

Подземелья представляли собой огромную сеть ходов, опоясывающих всю планету. Когда-то это были городские улицы со своей системой коммуникаций. Здания уносились ввысь, дорожное полотно следовало за ними, но после очередной войны вместо восстановления архитектуры в прежнем виде, поверх этого слоя просто надстроили новый. Впрочем, к чему все эти термины — мальчику они были непонятны, а, значит, какой-то особой важности