Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В конце концов Чарити сдалась и выбрала благоразумие. Эмили вовсе не обязана подставлять ей плечо. Как всегда, Чарити должна все сделать сама.
Она вставила ключ в замочную скважину и с усилием нажала на дверь, чтобы справиться с заржавевшим механизмом. Соляной туман способен разъесть все что угодно. Надо будет потом купить какое-нибудь водоотталкивающее средство и смазать как следует. После недолгого сопротивления замок щелкнул, и ручка повернулась. Дверь открылась, приветствуя гостей резким скрипом.
Выходящие в сад окна заливали помещение светом. На второй этаж вела лестница с двумя полукружьями перил, мраморный пол сиял, как водная гладь, и оттого сам вестибюль с потрескавшимся от времени шестнадцатифутовым потолком походил на замок морской девы.
Удивительно: дом выглядел как прежде, разве что немного обветшал и выцвел. Слева двойная арочная дверь вела в библиотеку, где стояли высокие книжные шкафы. Напротив библиотеки – гостиная с огромным камином в центре. Вестибюль по площади был не меньше городской квартиры Чарити.
– В последние годы проводились некоторые ремонтные работы. Все гарантийные талоны и список исполнителей ваш дедушка хранил в шкафчике на кухне.
Чарити подошла к стене и провела ладонью по штукатурке.
– Я помню этот шкафчик, – сказала она и поняла, что улыбается. Она опасалась, что будет чувствовать себя незваной гостьей, самозванкой. И что теперь дом отвернется от нее, как когда-то она от него отвернулась.
Однако ничего подобного не случилось. Оштукатуренная стена была прохладной на ощупь. Указательный палец уперся в трещину. Трещины были всегда. Может, эта трещина новая. Или старая. Какая разница? Теперь все принадлежит Чарити. И трещины, и все помещения от стены до стены, от пола до потолка. Внезапно ей захотелось взять в руки тряпку. А еще чистящее средство, бумажные полотенца и ведро. Возникла острая потребность мыть, чистить, скрести. Заботиться о доме. Вернуть ему гордость и блеск.
Наверное, она произнесла это вслух, потому что Эмили ответила:
– Все необходимое для уборки на кухне. Ваш дедушка…
Чарити, осмелевшая от новой перспективы, обернулась и посмотрела ей в глаза:
– Как вы обращались к нему?
– Простите?.. – Эмили заморгала. То ли не поняла вопрос, то ли удивилась, что серая мышь вдруг обрела голос.
– Как вы обращались к моему дедушке? Мистер Бакстер? Или?..
– Джордж. Он настоял, чтобы я называла его по имени.
– Хорошо, – кивнула Чарити. – Так и продолжайте. Не нужно каждый раз говорить «ваш дедушка». Как будто он посторонний человек.
Эмили поджала губы.
– Джордж следил за тем, чтобы в доме было все необходимое для уборки. Миссис Криди кое-что докупила для вас. Миссис Криди в последние годы помогала Джорджу по хозяйству. Джордж страдал артритом, ему было тяжело одному. Луиза Криди стала дня него хорошей помощницей и другом. Она сейчас гостит у сестры в Небраске и вернется через несколько месяцев.
Сразу же все приятные мысли о доме, окнах и чайках ухнули в пропасть. Ревматоидный артрит. Даже думать не хотелось о том, что эта болезнь делает с суставами.
– Я не знала…
А хотела знать? Что бы это изменило?
– Когда вы виделись в последний раз?
– Три года назад, на Рождество. – Чарити проглотила комок в горле. – Я послала ему билет, и дедушка прилетал в Нью-Йорк. Он скрывал свою болезнь. – Она вспомнила нарядные витрины, снег, рождественские огни. Они гуляли, и он часто тер ладони одна о другую, осторожно обхватывал кружку с горячим какао или дымящимся кофе. Теперь она поняла, что у него ныли суставы. А тогда посчитала просто привычкой.
– Он очень любил вас.
Чарити перевела взгляд на Эмили. Я тоже любила его, мысленно произнесла она.
Они обходили дом, а эхо повторяло голоса и звуки шагов. Через вестибюль в гостиную, потом в библиотеку и снова обратно. Сразу за вестибюлем находилось одно из самых любимых Чарити мест в доме – большая обеденная зона, обрамленная массивными белыми колоннами. В начале века здесь устраивали вечеринки. С одной стороны стоял огромный обеденный стол, а все свободное место предназначалось для танцев. Чарити с дедушкой нашли фотографию прежних владельцев особняка, сделанную в двадцатые годы, – мужчины в однотонных темных костюмах, женщины в свободных платьях и жемчугах до талии. Фото завораживало. Чарити так и сказала деду – вот бы войти внутрь! И тогда дедушка со своим братом Гарольдом, который часто гостил у него летом, передвинули массивный стол в то же самое место, где он стоял на снимке. Затем дед попросил бабушку включить музыку погромче, и копия фотографии – в версии 1995 года – была готова. Бабушка набросила Чарити на плечи скатерть с кистями, завернула на талии и достала из шкатулки жемчуга.
Чарити пошаркала ногой по гладкому мрамору.
– Дедушка обычно говорил, что мы стаптываем полы.
Эмили остановилась.
– Что?
– Он любил танцевать. – Чарити наклонила голову. – Спорим, вы не знали?
– Нет, – усмехнулась Эмили. – Меня он точно на танец не приглашал.
Чарити обхватила себя за плечи, покачиваясь из стороны в сторону. В памяти звучало эхо давно умолкшей музыки.
– Здесь мы танцевали. – Она прошла в центр. – Прямо здесь.
Эмили огляделась.
– Так вот почему обеденный стол сдвинут в сторону… Меня это всегда удивляло.
Чарити кивнула, довольная тем, что знает про дедушку больше Эмили. Как внучке Джорджа, ей казалось несправедливым, что в семейные тайны был посвящен посторонний человек и ничего личного не осталось.
Они продолжили обход, и Эмили нагружала Чарити всевозможными необходимыми сведениями.
– Одно из окон в гостиной не открывается. Если вы распорядитесь, я свяжусь с мастером. У Джорджа был знакомый столяр.
– Нет, спасибо, – ответила Чарити. В гостиной много окон, а она не готова к присутствию чужого человека. Дед еще был здесь; вдруг кто-то придет и украдет его душу? Она знала, что это глупо, но бороться с глупостью не было сил. Лучше пойти у нее на поводу и какое-то время в дом никого не впускать. Эмили прошла отбор. С ней она ощущала деда даже более реальным и осязаемым.
В кухне на Чарити нахлынула новая волна умиротворения. Здесь пахло бабушкиным имбирным печеньем, хлебом и старым деревом. Девушка перевела взгляд на канделябр под потолком. Паутина оплетала его, будто изящная металлическая арматура. Когда-то в канделябре горели настоящие свечи; пришло другое время, и их заменили электрическими лампочками.
– Кажется, у нас завелись ткачи, – проговорила Чарити.
Эмили стрельнула глазами вверх:
– Э… что?
– Ткачи. – Это была семейная шутка. Чарити лукаво улыбнулась и показала на канделябр.