– Нет! Это «Аркодас»? Это с ними все улажено?

– Ага. – У Люка на губах играет легкая улыбка.

– Но ты никогда не говорил… Я и понятия не имела…

– Не хотел тебя понапрасну обнадеживать. Мы вели переговоры три недели. Для нас это не столь… но это хорошо. Все будет замечательно. Дело в шляпе.

Меня начинает трясти. Все в прошлом. Дело «Аркодаса» висело над нами так долго, что мы с ними будто сроднились. (Далеко не в приятном смысле слова. Ничего себе родственница – злобная старая тетка-ведьма с бородавками на носу, отвратительно кудахтающая.)

Вот уже два года, как Люк вступил в битву с «Аркодасом». Я говорю «битву», но это не значит, что он забрасывал их зажигательными бомбами. Он просто отказался работать на них из принципа: не хотел представлять подонков, дурно обращавшихся с его персоналом. У Люка пиар-компания «Брендон Комьюникейшнс», и большинство служащих работают у него долгие годы. Когда он увидел, как «Аркодас» ведет себя с ними, то жутко рассердился.

Он прекратил вести их дела, и они подали на него в суд за нарушение договора. Еще одно доказательство того, насколько ужасны эти типы. И тогда Люк немедленно подал в суд на них — за неуплату за оказанные услуги.

Я – то думала, что судья с первого взгляда поймет, кто тут хороший парень. Он ведь не слепой! Но вместо этого судья устраивал идиотские слушания и постоянно откладывал разбирательство, дело все затягивалось и затягивалось. Юристы, судьи, так называемые «примирители» и вообще правовая система сильно упали в моих глазах. И я бы высказала им все это в лицо, если бы только мне дали слово.

Я буквально умирала от желания выступить свидетельницей. Даже держала наготове костюм и все необходимое. (Темно-синяя юбка-карандаш, белая блузка с оборкой, строгие туфли-лодочки.) А еще написала блистательную речь, которую до сих пор помню наизусть. Начинается она так: «Дамы и господа присяжные, я прошу вас заглянуть в ваши сердца. А затем посмотреть на двух мужчин перед вами. Один – благородный, честный герой, ставящий благосостояние своего персонала выше денег… (Тут я указала бы на Люка.) А второй (указательный палец направлен на обманщика Уилера из «Аркодаса») – гнусный сексист, третирующий всех и вся. В нем столько же порядочности, сколько умения одеваться». Тут бы все расшумелись и разволновались, а судье пришлось бы стучать молотком и кричать: «Соблюдайте порядок!» А я бы пристально и вдумчиво посмотрела на присяжных, как в романах Джона Гришэма, чтобы понять, кто из них на нашей стороне.

Ну да ладно. Мои планы рухнули, поскольку Люк сказал, что никаких присяжных не будет – это не такой суд. И вообще, это гнусное болото, где выкидывают самые грязные штучки, и он будет проклят, если я окажусь втянутой в эти мерзости, и потому я должна остаться дома с Минни. Что я и сделала, хотя чуть не умерла от разочарования.

– Ну вот все и закончилось, – тихо говорит Люк. – Наконец-то.

– Слава богу.

Обнимаю мужа. Глаза у него усталые. Это дело выбило Люка из колеи. Ведь он пытался управлять компанией, судиться, поддерживать мотивацию у работников и находить новые проекты для фирмы – одновременно.

– Итак. – Он вглядывается в мое лицо. – Мы можем двигаться дальше. Во всех смыслах.

Спустя мгновение я понимаю, что он имеет в виду. И у меня перехватывает дыхание.

– Мы можем купить дом!

– Я сразу же позвонил хозяевам, – кивает Люк, – и они пообещали ответить сегодня вечером.

– О господи! – Я слегка подпрыгиваю от возбуждения. Не могу поверить в реальность происходящего. Дело закрыто! Мы сможем наконец съехать от мамы с папой и поселиться в собственном доме!

Мы уже пытались приобрести дом. Четыре раза. Но все сделки сорвались. Либо на самом деле хозяева не хотели продавать свою недвижимость, либо начинали требовать намного больше денег, чем поначалу, либо выяснялось, что дом собственность не продавцов, а их дядюшки из Испании и мы могли оказаться втянутыми в аферу, а четвертый дом просто взял и сгорел. Я стала думать, что нас сглазили, а потом Люк сказал, что, наверное, нужно подождать до тех пор, пока не разрешится ситуация с «Аркодасом».

– Счастливая пятерка? – Я поднимаю глаза на Люка, он скрещивает пальцы и улыбается.

Этот дом устраивает нас по всем статьям. Он расположен на чудесной Майда-Вейл, там есть сад, а в саду – качели на дереве, а сам дом такой просторный. И совсем рядом с домом родителей! Чувствую, как меня охватывает эйфория. Нужно срочно купить «Дом и мезонин»! И «Elle Decor», и «Дом и сад», и «Обои»…

– Пошли обратно? – Я делаю равнодушное лицо. – А по дороге я загляну в киоск и прихвачу несколько журналов…

И еще не забыть «Мир интерьеров» и «25 прекрасных домов».

– Подожди минутку. – Что-то в голосе Люка настораживает меня. И смотрит он почему-то в сторону. И подбородок напряжен. С ним явно не все в порядке.

– Что такое? – тихо спрашиваю я. – Есть еще и плохие новости?

– Нет. Но я хотел кое в чем… признаться тебе. – Он трет шею, взгляд отстраненный, словно он не может заставить себя посмотреть на меня. – Только что случилась очень странная вещь. – Он опять молчит, на этот раз долго. – Я купил книгу для Аннабел. Новый роман Рут Ренделл. Она была бы в восторге.

Наступает тишина. Я не знаю, как реагировать.

– Люк… – осторожно начинаю я.

– Я купил ей чертов рождественский подарок. – Он сжимает кулаками виски. – Я свихнулся?

– Конечно, нет! Ты просто… – Я беспомощно умолкаю, отчаянно пытаясь вспомнить фрагменты из книги о тяжелых утратах.

Эту книгу я купила из-за еще одного ужасного события, случившегося в этом году. В мае умерла мачеха Люка. Она болела всего месяц, а потом скончалась, и это сильно надломило его.

Пусть Аннабел не была биологической матерью Люка, но именно она оказалась для него подлинной мамой. Она вырастила его и понимала как никто другой. И самое ужасное: он так редко видел ее перед смертью. Даже когда она была серьезно больна, он не мог бросить все и рвануть в Девон, потому что дело «Аркодаса» слушалось в Лондоне.

Но Люк не должен винить себя. Я говорила ему это миллион раз. Он ничего не мог сделать. Бесполезно – Люк продолжает страдать. Его отец теперь в Австралии со своей сестрой, и Люк не имеет возможности проводить время и с ним.

Что же касается его родной матери… мы о ней даже не упоминаем.

Никогда.

С Элинор у Люка всегда была любовь-ненависть. Это понятно, ведь мать бросила его и мужа, когда Люк был совсем крохой. Но они поддерживали относительно хорошие отношения, пока она все не испортила.

Незадолго до похорон Аннабел Люк отправился к Элинор по какому-то семейному делу. До сих пор не знаю точно, что она ему такое сказала. Что-то об Аннабел. Что-то бесчувственное и, возможно, откровенно грубое, насколько могу догадываться. Он не передавал мне ее слов и даже не возвращался к этому случаю, – но я ни разу больше не видела его таким бледным, таким оцепеневшим от ярости. И теперь мы не произносим имени Элинор. Вряд ли они вообще помирятся. И меня это вполне устраивает.