– Киоски, ларьки, лотки будем убирать с улиц. Эта позиция уже поддержана гордумой.

Зал загудел.

– Совсем очумели!

– Ну, блин, приехали!

– Кранты бизнесу!

Лущенко окинул быстрым взглядом волнующиеся ряды. Он видел, что возмущаются далеко не все; большинства бизнесменов судьба киосков не касалась. А значит, едва пар будет спущен, все встанет на нужные рельсы.

Петр Владиленович наблюдал за дебатами очень внимательно. В свое время понеся крупные убытки от действий Лущенко-Сабуровых, он сумел диверсифицировать свой бизнес, вновь занявшись торговлей из ларьков и киосков. Даже с учетом податей и поборов прибыль выходила приличная.

Теперь этому относительному благополучию мог прийти конец.

А тем временем к трибуне все подходили и подходили как естественные союзники Козина, так и посланные его сыновьями фигуры. И все они уводили разговор в сторону от киосков – к реальным городским бедам.

– Меня звать Борис Абрамович… – представился очередной оратор – старый, маленький и совсем седой, – и я так скажу: некуда нам, крестьянам, податься… одни проблемы…

В зале рассмеялись:

– Что за беда в стране! Что ни Борис Абрамович, так проблема!

Мэр жестом привлек внимание оратора:

– Борис Абрамович! Нельзя ли поконкретнее! Вы о чем печетесь?

Оратор с глубокой тысячелетней грустью в глазах вздохнул:

– Вы таки хотите конкретнее? Будет конкретнее. Скажите, господин мэр, вы можете гарантировать нам защиту?

– Защиту? – удивился Лущенко.

– Да-да! Не удивляйтесь! За-щи-ту!

Лущенко весело глянул в сторону Сериканова.

– А какого плана защиту? – поинтересовался Роберт Шандорович. – Страховку? Адвоката? А может, врача?

– Я имею в виду не медицину, а бандитов, – сокрушенно покачал головой старик. – Защиту от бандитов в погонах, от бандитов в халатах, от бандитов в мантиях. Можете? Вот так-то! Молчите? Очень грустно!

Оратор всплеснул маленькими ладошками, и мэр постучал карандашом по столу:

– Борис Абрамович, уважаемый! Какие такие бандиты? Я считаю, у нас в городе с бандитизмом покончено. Слава богу, никто не стреляет. Не взрывает. Не режет. Мне начальник ГУВД докладывает два раза в день: утром и вечером. С преступностью боремся и будем бороться.

– А я, господин мэр, – о другом бандитизме. О том бандитизме, что ваше ГУВД нигде не учитывает! Наезды-то не от криминала идут, а… как бы это сказать… совсем наоборот!

Мэр помрачнел. Он прекрасно понял, о чем речь, но признаваться в этом не мог.

– Это как же – наоборот?

– От милиции, простите. Суды душат. Без подношеньица или без команды палец о палец не ударят. А проверяющие и вправду замордовали. Спасенья нет! Каждый день по два, а то и по три!

«Пора…» – понял Петр Владиленович и двинулся к трибуне.

«А вот и Козин…» – невольно напрягся мэр. К трибуне решительно протиснулся высокий мужчина в строгом черном костюме. Его мужественное лицо могло служить моделью для плаката «Они не пройдут!». В зале моментально стало тише.

– Меня знают все? – оглядел он зал, даже не взглянув на мэра.

– Все-е-е-е! – гораздо более дружно, чем мэру, отозвалось собрание.

– Ну и отлично! – кивнул Козин. – А теперь – к делу. Во-первых, киоск, лоток и место неупорядоченной торговли – не одно и то же. Мэр Лущенко смешивает эти понятия неправомерно. Хотя, конечно, преднамеренно.

Зал с одобрением загудел.

– А во-вторых, здесь ни для кого не секрет, ради кого Игорь Петрович старается на этом, с позволения сказать, совещании.

Что-то щелкнуло, и Лущенко понял, что это сломался в его руках карандаш.

– Естественно, для своей супруги Алены Сабуровой.

Зал зашелестел голосами, и Лущенко почувствовал, что его лицо наливается кровью.

– Ты за языком следи, Петя! – выкрикнул кто-то. – А то ведь объясняться заставят!

– Я готов, – выпрямился Козин и кивнул в сторону Игоря Петровича. – В отличие от нашего главы, у меня совесть чиста.

Мэр стиснул кулаки, и его ухватили под столом за край пиджака. Он медленно, с угрозой развернул голову. Это был Сериканов.

– Не надо, Игорь Петрович. Пусть выскажется.

Козин оглядел зал:

– И главное… Все это «демократическое» обсуждение, как и весь ваш Совет, – фикция и останется ею до тех пор, пока не будет восстановлена реальная справедливость. Реальное равенство для всех. С этого, с «головы», надо начинать.

Мэр побагровел, а Сериканов постучал карандашом по стакану:

– Извините… Петр Владиленович. Вы ведь, если не ошибаюсь, не член Совета?

– Нет, – отрезал Козин.

– Тогда вы имеете право на участие в прениях, но не имеете права вносить изменения в повестку дня. Подайте заявление в Совет, его там рассмотрят и в течение двух-трех дней вам дадут ответ.

Козин пожал плечами:

– А заявление у меня короткое, и условие одно: предприниматель Сабурова работает в городе на общих основаниях.

Мэр вскочил:

– Послушайте, вы! Я вижу, что вы решили саботировать нашу работу! Но учтите, я не принимаю ультиматумов! Если вам не нравится участвовать в обсуждении городских проблем, вы можете идти! – Он выбросил руку в сторону двери: – Никто не держит.

Козин заиграл желваками:

– Не вы меня приглашали, господин Сабуров. Я сам пришел. Не вам и гнать.

– Сабуров? – вскипел мэр.

– Сабуров… Сабуров… Сабуров… – прошелестел смешками оценивший подначку зал.

– Вы… вы… – не мог найтись мэр.

И тогда в зале пошли выкрики – не в пользу Козина:

– Хватит, Петя, хамить!

– Мы сюда не на тебя смотреть пришли.

– Освобождай трибуну…

– А я все уже сказал, – развел крупные крестьянские ладони в стороны Петр Владиленович, – не будет у нас ничего, пока справедливости не будет. Вы и сами это знаете.

Козин повернулся к Лущенко, но мэр уже взял себя в руки.

– Вы же слышали, что вам люди говорят? Можете уходить, Козин! Вы свободны! – Он уже чувствовал, что выиграл схватку, усмехнулся и зачем-то добавил: – Пока!

Козин сошел по ступенькам в зал и пробрался сквозь плотно забитые ряды к выходу. За ним двинулись еще несколько человек. Сериканов наклонился к Игорю Петровичу и шепнул: «Сыновья и племянники».