— Никто не доложил мне, что ты здесь, — хмуро сказал Ройбен.

Кайя не поняла, то ли он недоволен нерасторопностью своих слуг, то ли не рад ее тут видеть. Она покраснела от стыда, схватила пальто и вскочила с кровати.

— Я уже ухожу!

Ройбен остался сидеть на краю кровати. Шпага, прицепленная к его бедру, касалась пола.

— Нет.

Он сделал знак дворецкому и слуге.

— Оставьте нас.

Слуги с поклоном вышли. Кайя переминалась с ноги на ногу возле кровати.

— Уже поздно. Скоро, наверное, начнется эта твоя коронация.

Ройбен встал и протянул к ней руку.

— Кайя, ты понятия не имеешь, сколько сейчас времени. Ты же спала.

Девушка попятилась, крепко сжимая кулаки, чтобы успокоиться. Ройбен вздохнул.

— Ну, хватит. Останься. Если я сделаю что-то не так, то попрошу у тебя прощения.

— Не надо! — Слова сами слетели с языка Кайи. — Они ведь не желают, чтобы ты был со мной?

Губы фейри скривились в горькой усмешке.

— Мне никто не может ничего запретить.

— Но никто не хочет, чтобы я была здесь! Рядом с тобой! Почему?!

Он бросил на нее удивленный взгляд и провел рукой по серебристым волосам.

— Потому что я рыцарь, а ты… Ты — нет, — закончил он неловко.

— Понятненько. Я происхожу из низов общества. — Кайя отвернулась. — Ничего нового.

За ее спиной раздались шаги Ройбена. Через мгновение он притянул ее к груди, опустил голову, и Кайя ощутила его дыхание на своей шее.

— У меня есть собственное мнение по этому вопросу. — Он прикоснулся губами к ее коже. — Меня не волнует, что по этому поводу думают все прочие.

На миг она расслабилась от его прикосновений. От него веяло теплом, а голос был мягким и нежным. Было бы так легко снова скользнуть под парчовое покрывало и остаться там. Просто остаться.

Но вместо этого Кайя вывернулась из объятий любимого.

— А почему я должна скрываться?

Ройбен фыркнул, и его руки соскользнули с ее бедер. Больше он не смотрел на нее. Его взгляд застыл на камне стен, таком же сером, как его глаза.

— Потому что моя привязанность к тебе — слабость.

Кайя открыла рот, чтобы задать следующий вопрос, и снова закрыла его. Она поняла, что Ройбен сказал ей гораздо больше, чем она спрашивала. Возможно, именно в этом крылась причина того, что слуги не любили ее, а придворные втихомолку над ней посмеивались. Но самым важным оказалось то, что в это верил он сам. Это было ясно написано на его лице.

— Мне в самом деле надо идти, — пробормотала она, пятясь и надеясь на то, что ее голос не дрожал. — Увидимся снаружи.

Он наконец отпустил ее.

— Ты не можешь ни присутствовать на церемонии, ни идти в процессии. Я не хочу, чтобы ты стала частью моего двора. И главное, ты не должна приносить мне вассальную клятву. Обещай, Кайя.

— То есть мне надо вести себя так, будто мы с тобой незнакомы?

До двери было всего несколько шагов, но они казались ей милями.

— Потому что не можешь позволить себе никаких слабостей?

— Конечно же нет, — ответил он чересчур быстро. — Ты — единственное, что я могу выбирать по собственной воле, а не по обязанности.

Он помолчал и добавил:

— И единственное, чего я желаю.

— Правда? — Кайя улыбнулась против воли.

— А что, это кажется нелепым?

— По-моему, ты просто пытаешься проявить вежливость и действительно кажешься нелепым.

Он подошел, накрыл поцелуем ее смеющийся рот, и она забыла о неприветливых слугах, о коронации и даже о браслете, который собиралась подарить. Ничто не имело значения, кроме прикосновения его губ.

Пришел народ из-под холма

И сел к столам кутить.

Пускай вокруг и хлад, и тьма —

Тем слаще есть и пить.

Эдна Сент-Винсент Милле. Таверна.[3]

Ройбен не ждал посланника от Летнего двора, пока он не будет коронован официально. За два долгих месяца, прошедших до зимнего солнцестояния, он ни разу не получал вестей от Силариаль и уже начинал задумываться, что она затевает. Темная, холодная зима совсем не годилась для того, чтобы Летний двор начал войну. Возможно, королева просто ждала, когда весна растопит лед и преимущество перейдет к солнечным Фейри.

Порой Ройбен даже надеялся на то, что Силариаль решила продлить перемирие между Летним и Зимним дворами. Ведь война всем стоила слишком дорого, несмотря на значительное численное превосходство войск Летнего двора.

— Прибыл посланник от леди Силариаль, о повелитель! — повторила Дулькамара, звонко щелкнув серебряными каблуками.

Высокопарное обращение, словно ядовитая насмешка, эхом раскатилось под сводами.

— Пришли его сюда, — сказал Ройбен и подумал, ушла ли уже Кайя.

— Если мне будет позволено уточнить, то это посланница.

В глазах Ройбена вспыхнула надежда.

— Пусть войдет!

— Слушаюсь, повелитель.

Дулькамара отступила, пропуская перед собой посланника, точнее, посланницу. Это была девушка-фейри в белом одеянии, без всякого оружия. Когда она подняла голову, ее серебряные глаза блеснули, словно зеркало, и в них отразилось его лицо.

— Здравствуй, сестричка, — произнес Ройбен с трудом, как будто слова застывали на губах.

Волосы девушки были коротко острижены, они создавали ореол вокруг ее лица. Она снова склонилась и больше не подняла головы.

— Лорд Ройбен, моя королева шлет тебе приветствие. Ее глубоко печалит необходимость начать войну со своим рыцарем. Она повелевает тебе не противиться ей. Даже сейчас не поздно все отменить, сдаться и вернуться к Летнему двору.

— Этайн, что случилось с твоими волосами?

— Это траур по брату, — сказала она, не поднимая головы. — Я отрезала их, когда он умер.

Ройбен мрачно посмотрел на нее и промолчал.

— Будет ли ответ?

— Сообщи королеве, что я не передумаю, — сказал он бесстрастно. — Не преклоню колени и не сдамся. Сообщи своей хозяйке, что я испытал вкус свободы. Ее служба меня больше не прельщает. Ничто связанное с ней больше не прельстит меня.

Этайн стиснула зубы, не позволяя словам вырваться наружу.

— Мне приказано присутствовать на коронации. Конечно, с твоего позволения.

— Я всегда рад твоему обществу.