и организатор по добыванию сведений об атомных работах в Германии, Англии, США, руководитель агентурной сети атомной разведки в США (1943–1945). Инициатор сбора сведений по кибернетике (1940–1950-е годы). Идеолог и стратег НТР в послевоенные годы. Присвоено звания Героя России в 1996 году, посмертно.

Еще для Яцкова-Яковлева (он в Штатах выступал под этой фамилией) был удивительным тот факт, что вскоре он вышел на «кадровых специалистов, владевших русским». Как стало ясным, их средой обитания была белая эмиграция, далеко не всегда лояльно настроенная к «людям из Красной России».

Но для оперативной работы Яцкову требовался иной уровень связей, а значит — иной класс профессионализма. А пока в общении с иностранцами, как рассказывал Яцков, он мучился сам и мучил собеседников, ведя прием в консульстве на английском языке… без помощи переводчика. Но день изо дня приходил опыт, настойчиво подкрепляемый практикой.

И вот что характерно для Яцкова-Яковлева: нередко после собеседования он догонял на улице «приглянувшегося» ему посетителя и таким образом заводил знакомства. И прием сработал: его сеть оперативных связей пополнялась и даже в его агентурной сети появились ценные источники информации.

И все же — три месяца изучения английского… Видимо, натерпевшись с проблемой языка, по этому поводу Яцков вспоминал:

«Трех месяцев, которые мне выделили на изучение английского языка, конечно же оказалось недостаточно. Когда я высадился на американскую землю, то трясся от страха. Хорошо еще, что мне вначале поручили принимать посещающих консульство американских граждан. Постоянные контакты и беседы с ними помогли мне быстрее освоить язык. Но, разумеется, не столь быстро, как я этого хотел бы».

И вот — «момент истины» в делах НТР. Дело в том, что идеолог и стратег НТР Леонид Романович Квасников еще в сороковом году интуитивно распознал перспективы атомной тематики в делах разведки и на свой страх и риск ориентировал на нее ряд резидентур. И именно для работы в первую очередь «по атомным делам» его направили в Америку, и в январе 1943 года он прибыл в Нью-Йорк.

А при чем здесь «момент истины», когда речь идет о разведчиках? Едва ли интуитивно, но Квасников забрал в свою команду «толковых молодых людей» — Яцкова и Феклисова. И с их помощью развернул специальную резидентуру — научно-технической разведки («свои» разведчики, «своя» агентура, «своя» связь с Центром).

Вот так Яцков-Яковлев попал под начало разведчика-ученого Леонида Квасникова. Позднее говорили, что, мол, тут и попадать под его начало было нечего — обе резидентуры трудились под одной крышей, тесно взаимодействуя и не проводя между собой «линейных водоразделов». (Но не так было в трагическом 41-м, когда немецкие войска стояли под Москвой, и еще не было ни битвы за нее, ни Сталинграда… Тогда все силы разведчиков и агентов были брошены на добывание разведывательной информации в помощь воюющей Красной Армии — для правительства, военачальников и трудового тыла с его лозунгом «Тыл — фронту».)

Историческая справка. Перед отъездом на должность главы трех резидентур в США талантливого разведчика Василия Михайловича Зарубина вместе с начальником разведки Фитиным принимал И.В. Сталин. По его мнению, главные усилия резидентуры в США должны были направить на то, чтобы помочь выиграть войну. Сталин поставил конкретные задачи:

— следить, чтобы Черчилль и американцы не заключили с Гитлером сепаратный мир и вместе не пошли бы против Советского Союза;

— добывать сведения о военных планах Гитлера в войне против СССР, которыми располагают союзники;

— выяснять секретные цели и планы союзников в этой войне;

— пытаться узнать, когда западные союзники собираются в действительности открыть второй фронт в Европе;

— добывать информацию о новейшей секретной военной технике, создаваемой в США, Англии и Канаде.

И команда Квасникова, ориентированная на последнюю строку вождя в добывании информации, на годы вперед была нацелена на конкретную работу в стране неустойчивого союзника по антигитлеровской коалиции. Ведь наши люди в советской колонии в Америке были свидетелями по сути своей антисоветского призыва, прозвучавшего с Капитолийского холма из уст сенатора Гарри Трумэна:

«Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии, и, таким образом, пусть они убивают как можно больше».

Это циничное откровение будущего президента США (1945) было сделано не в узком кругу сенаторов, а на всю страну и мир в крупнейшем издании «Нью-Йорк таймс», причем на третий день нападения Германии на СССР — 24 июня 1941 года.

* * *

…Первая встреча со связью… Кто работал в разведке, знает, что это за событие в его оперативных первых шагах! На эту первую встречу Яцков шел не один. Надо было принять агента от уезжающего в Союз разведчика. Скрытно, на автомашине, их вывезли в город и высадили возле станции метро.

Яцков воспользовался этим случаем, чтобы на практике уловить все тонкости «проверки» от слежки и «естественных отрывов», необходимых разведчику при проведении конспиративной встречи. Встреча и знакомство произошли на довольно оживленной улице. И оперативное письмо от своего имени в Центр Яковлев-Яцков уже подписывал своим оперативным псевдонимом — Алексей.

Теперь Яцков-Алексей был занят, казалось бы, рутинной работой на «оперативном поле». А это — выверенные по часам встречи с агентурой. О рутинности Алексей вспоминал: появилось ощущение кажущейся монотонности и притупление чувства опасности, что чуть было не подвело его. Он так уверовал в свои силы и способности, что, как он говорил, «случилось то, что должно было случиться».

Правило графика встреч требует отмечать назначенные встречи, а тут он положился на свою память. И вот оплошность… Позднее, уже преподавая в Краснознаменном институте, Анатолий Антонович приводил пример с этой его «оплошностью».

Дело в том, что это в кино, говорил он, разведчик запоминает с первого взгляда тексты и чертежи. «В жизни подобное суперменство — большая редкость». А тут речь шла об особенности назначения очередной встречи с агентом. Тогда Алексей твердо назначил день и час, и они перебрали несколько вариантов мест встречи.

Но когда наступил этот день, он не мог вспомнить: на каком варианте они договорились? В конечном счете память и впрямь оказалась профессиональной, но пришлось заново пройтись по всей цепочке рассуждений, прежде чем восстановлен был достойный вариант места встречи. Анатолий Антонович сравнивал такое «восстановление» с логикой шахматного игрока (шахматы, а он был разрядником, как и стрелком из личного оружия, прошли через всю его жизнь чуть ли