Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Это… – выдыхаю я, потому что от неверия испытываю острую нехватку воздуха.
Бросив быстрый взгляд назад, Линда неопределенно дергает плечом.
– Ты сказала, тебе оно без надобности, – глядя мимо меня, отзывается она. – Зачем зря пропадать?
Я смотрю на сестру и у меня нет слов. Просто ни единого, хоть отдаленно способного выразить то, что я сейчас чувствую.
Мое платье.
Там, на тонкой вешалке с мягкими плечиками – мое свадебное платье: нежное кружево, пушистое облако тонкой, шелковой органзы, искры кристаллов, сверкающие в мягком свете. Все в нем – мое: идея, выбор ткани, фасон.
– Всего-то и надо было, что ушить в талии, – небрежно произносит Линда.
Теперь она смотрит мне в лицо, с вызовом, а у меня в голове по-прежнему ни единой связной мысли. Кто она, эта надменная, чужая девушка?
Погасив свет, Линда с силой захлопывает дверь, и тут же сама вздрагивает: от прокатившегося по дому звука звенит в ушах. Мы стоим друг против друга, в полнейшей тишине, и воздух между нами кажется таким густым, что его можно зачерпнуть ложкой. Наконец, сестра отводит взгляд и делает шаг в сторону, собираясь уходить.
– Линда, – зову я, не до конца понимая зачем.
– Ты сама его прогнала! – отзывается она яростным шепотом. – Сама же прогнала, а винишь меня! Стас никогда тебе не был нужен. Никогда! Я просто подобрала то, что ты выкинула! У тебя нет права приезжать сюда столько лет спустя и портить мне свадьбу!
Перед глазами все заволакивает красным, в ушах гудит и воет, и я делаю глубокий вдох, прежде чем ответить.
– Ты несешь чушь, и мы обе это знаем. Я любила его. Он был моим женихом, Бога ради! Конечно он был мне нужен! – я резко выпрямляю руку в сторону двери и Линда дергается. – Зачем же еще, по-твоему, я заказала это дурацкое платье?
– В таком случае, может тебе следовало вернуться с ним? – злая ухмылка искажает тонкие черты ее лица, делая его похожим на кору старого дерева, покрытую трещинами. – Свернуть свою непомерную гордость, запихнуть в рюкзак и последовать за Стасом, домой?
– Может, и следовало. Но тебя это все равно не оправдывает, Линда. Ты поступила гадко.
– Он не был тебе нужен! – срываясь на визг, восклицает она.
В противоположном конце коридора распахивается дверь и из гостиной выплескивается молочно-желтый свет. Становится видно, как отчаянно бьется жилка у Линды на шее и как сильно, до боли, она стиснула кулаки. В дверном проеме стоит Стас, за его спиной – наши родители и Глеб. Все молчат, и тишина почти осязаема. Я кожей чувствую мамин колючий, полный осуждения, взгляд: он тяжелым плащом ложиться на плечи, и я отступаю, спрятав лицо в ладонях. Мне необходимо мгновение тишины, больше пространства и воздуха. Воспоминания-призраки вновь обступают меня, окутывая густым облаком. От них не сбежать.
Вспоминаю, как Стас впервые взял меня за руку, и как внутри все дрожало от ужаса и восторга.
Как Линда изрезала ножницами мой тонкий, шелковый платок с бабочками, когда я отказалась одолжить его ей на свидание.
Тепло летней ночи и шум моря; то, как таинственно мерцало тонкое золотое колечко в дрожащей ладони Стаса.
Огромную чашу с крыжовником, опустошенную Линдой единолично, и как она потом два дня лежала в постели с расстройством желудка.
И, наконец, смазанное фото, которое мне прислала бывшая одноклассница: Стас обнимает тонкую девичью фигурку на деревянном мосту, под темными кронами тополей. Если чуть приблизить, то в волосах девушки отчетливо видна моя заколка с бисером.
Трусливое «мне очень жаль, я не хотел», отправленное в сообщении.
Оглядываясь назад, я начинаю понимать, что у нас с самого начала не было ни единого шанса. После разрыва отношений ему не хватило совести приехать и объясниться лично, глядя мне в глаза. Даже сейчас он просто стоит, не пытаясь вмешаться. Трус.
– Что ж, надеюсь тебе он нужен, – наконец произношу я, глядя на сестру. – И, надеюсь, что ты его любишь.
– Это тебя вообще не касается! – злость кипит в ней, выплескиваясь красными пятнами на лицо и шею, ноздри некрасиво раздуваются. Линда вся пылает, и это так странно-противоположно тому спокойствию, которое сейчас ощущаю я.
– Ты права, не касается, – киваю в ответ. – Просто я хочу верить, что ты способна не только хотеть, но и любить.
Глаза сестры делаются огромными. Она открывает рот, шумно втягивает воздух, но не произносит ни слова. Просто стоит, испепеляя меня взглядом. Дернув головой, Стас разворачивается и уходит, исчезнув за линией света. Мы не сказали друг другу ни единого слова за эти годы, и от этого, порой, бывает горько. Видимо, мне надо было вернуться, чтобы понять – это не моя вина. Никогда не было моей виной.
– На свадьбе меня не будет. Я уеду, как ты и хотела.
5.
В комнату я возвращаюсь, так и не поев. От голода слегка подташнивает, но головная боль прошла. Да и шампанское, судя по всему, выветрилось, поэтому я решаю уехать, не дожидаясь утра. Мне здесь неуютно – в доме, с людьми, от воспоминаний. Я чувствую себя самозванкой в этой безликой, тихой комнате без единого отпечатка прожитых в ней лет и событий. Одни только стены, пустые и мертвые.
Сложив ноутбук, косметичку и одежду в рюкзак, я снимаю с дверцы шкафа чехол с уже ненужным платьем и выхожу, не оборачиваясь. На первом этаже вновь тихо. У подножья лестницы я медлю, раздумывая, стоит ли прощаться с родителями. Потом представляю поджатые мамины губы, ее колкий, сухой взгляд и то, как папа крутит кончик уса, бормоча что-то себе под нос. И решаю, что нет.
Проходя мимо гардеробной, ноги сами собой останавливаются, рука тянется к дверной ручке – и вот я уже внутри, в залитой мягким светом комнатушке. Передо мной платье, о котором я когда-то грезила, будучи наивной, пылкой и влюбленной. Протянув руку, я касаюсь изящного кружева и легонько веду пальцами вдоль ворота. Оно по-прежнему удивительно красиво. Ткань струится сквозь пальцы – легкая, почти невесомая. Помню, как я представляла себя, идущую босиком вдоль кромки моря: в одной руке ладонь Стаса, в другой – букет душистого горошка. Первое фото молодоженов на фоне бесконечного неба, в том месте, где встречаются Балтийское море и Рижский залив.
В тот день, когда я планировала надеть это платье, должно было начаться будущее, а теперь все достанется Линде. Разве это
