если Литва и Польша объединятся, то шляхта заберет у нас все. Король бездействует, ждет, когда мы сами попросим об этом. Тому не бывать, пока я жив!

– В минуты сомнения вспомните о том, что благодаря нам двоим Ливония наша. – Гарабурда поднял бокал. – Ведь именно за нее мы и воюем! Я однажды спровоцировал безмозглого мужлана Кетлера на конфликт с Москвой, а вы одним росчерком своего пера сделали его подданным короля Сигизмунда! После подписания договора с вами в марте сего года Ливония уже стала нашей. Бескровно, заметьте!

– Но все бы ничего, если бы в нашу войну не влезала вся Европа…

– У Европы своя война, между гугенотами и католиками, им не до нас. А что касается Швеции и Дании – их однажды очень легко можно натравить на Москву, а после договориться с ними, возможно, уступить какие-то территории…

– Я был бы более рад нашим достижениям, если бы вся Ливония беспрекословно перешла под крыло Литвы. Новый король Швеции Эрик решил воспользоваться нашей войной с Россией и присвоить некоторые города Ливонии себе. Кажется, русский царь готов уступить ему некоторые города, в частности Ревель, лишь бы не вступать в войну с еще одним соседом. Но Литве нужна вся Ливония, поэтому у нас разгорается настоящий конфликт и со Швецией, что очень затруднит наше положение.

– Не умалчивайте о том, что англичане приложили руку к отношениям Швеции и России! – кивнув, произнес Гарабурда. – Всей Европе уже известно, что Англия привозит морем в Нарву оружие и припасы! Уже не раз германский император призывал королеву прекратить поставки, но, как знаете, она отвергла все обвинения! А после того как шведский король Эрик отдал Ивану Эзель с прилегающими землями, теперь и шведы свободно торгуют в Нарве. Нынче Швеция начала войну с Данией, и уже Москва поставляет английское оружие Швеции. Им есть чем с нами воевать! Еще немного, и Эрик с Иваном поделят между собой Ливонию!

– Царь Иван очень гибкий и хитрый, словно лиса. Каким бы тираном он ни был, он делает все возможное для возвышения своего государства. Необходимо натравить шведов против России. Благо датчане, у которых Эрик отобрал Габзаль и Леаль, вступили в войну с ними на нашей стороне, но трусливый датский король не желает воевать с Россией. И что мы видим? Уже полгода шведы и московиты топчутся на наших землях, жгут и грабят все на своем пути! До крупных городов они еще не добрались и не доберутся! – уверенно заявил Радзивилл, осушив бокал. – При московском дворе есть и мои шпионы, которые докладывают мне о бесчинствах, что творит этот тиран. К примеру тех, кто был близок к так называемому предателю Адашеву, он вырезал целыми семьями, отбирая их имения. Не щадит ни женщин, ни детей, словно они иноземные варвары. Тех, кого обходит стороной смертная казнь, отправляют в монастыри, но и там их настигает гибель. Московское боярство с надеждой смотрит в нашу сторону, и уже многие уезжали во владения короля Сигизмунда! Помню рассказы отца, когда на службу к Сигизмунду Старому пришел недовольный властью Елены Глинской Семен Бельский. Он привел с собою многих приближенных своих, но затем сгинул в татарских степях. Кстати, племянник Семена Бельского, Иван, один из глав Боярской думы и родственник царя, тоже намеревался бежать в Литву. Но кто-то донес на него. Я с интересом наблюдал за происходящим и уже думал, что не избежать смерти находчивому боярину, но вскоре за него вступилась вся московская знать – многие князья, бояре и архиепископы поручились за его верность и заплатили огромную сумму. И вот вскоре Иван Бельский снова заседает в Думе. Видимо, царь понял, что знать ограничивает его в избавлении от неугодных ему людей, и велел поручаться их своими жизнями.

Гарабурда пристально глядел на Радзивилла, ожидая, что тот выдаст еще.

– Я верю в силу нашего доблестного воинства, – протянул канцлер с ухмылкой. – Возьмите, к примеру, орех. Может, скорлупа у него тверда, но, если внутри он сгнил, будет ли представлять он ценность? Как правило, гнилой орех легче всего раздавить. Так и в Москве. Ясно видно, что бояр и воевод притесняют при дворе царя. Тем легче сеять смуту средь них. Как можно одержать победу тому царству, внутри которого льется кровь тех, кто должен ее защищать? Московия – гнилой орех, пожираемый гадами изнутри, поэтому скорлупа ее не выдержит нашего напора. А натравить на нее Швецию и Данию – дело времени. К тому же не забывайте, что крымские татары ежегодно совершают разорительные набеги на русские земли…

– И вы намерены слать знатным русским воеводам предложения идти на службу к королю Сигизмунду, тем самым обескровливая их военную мощь?

– Мы уже это делаем!

Едва воевода сказал это, сани резко остановились. Ошалело оглядываясь и удерживая рукой едва не упавшую шапку, Радзивилл спросил злостно, как только дверь отворилась:

– Что там стряслось? Почему стоим?

– Перехватили посланника, пан Радзивилл, – докладывал дворянин, расширенными от ужаса глазами глядя на канцлера, – в Вильно прибыл некий русский воевода, уважаемый в Москве человек. Вас ищет…

И замолчал. Радзивилл, уже чуя беду, в ожидании глядел на него.

– Воевода принес весть. Русский царь осадил Полоцк, – молвил сопровождавший их дворянин и тут же осекся.

Весть эта прозвучала как гром среди ясного неба. Радзивилл и Гарабурда, застыв, глядели друг на друга, и вдруг канцлер рявкнул:

– Скорее! В Вильно! Скорее!

Едва дверца захлопнулась, сани тронулись.

«Вот тебе и гнилой орех», – подумал досадливо Гарабурда. Полоцк, древний, хорошо укрепленный город, был важной торговой артерией и цитаделью на пути к Вильно, сердцу Литвы. Потерять его было нельзя ни в коем случае.

* * *

Воздух, казалось, был пропитан тяжелым запахом пороха. Пушки били по Полоцку уже третий день, и уже был виден клубящийся черный дым от пожарищ. Мощные деревянные стены, укрепленные валами и землею, выдерживали удары снарядов, но башни во многих местах уже были разрушены. Впервые за эти три дня наступила тишина, замолчали легкие пушки и мортиры. Молчали и ни разу не выстрелившие огромные пушки «Павлины», вкопанные в землю.

Иоанн глубоко вдохнул морозный воздух и въехал на пригорок верхом на закованном в броню жеребце. Наверняка тем, кто стоит на стенах, хорошо виден его сверкающий шлем и панцирь. Он огляделся на раскинувшуюся под неприступными мощными стенами русскую рать. Хоругви и стяги со Спасом возвышались над ними. Давно уже не собиралась такая огромная рать! Рядом с Иоанном ногайские мурзы и татарские царевичи, перешедшие на службу к царю –