Март 2013

День пик

День выдался мрачным. Небо было затянуто плотной серой дымкой, через которую солнце никак не могло пробить свои яркие теплые лучики. На дома страшно смотреть, их угрюмые окна изливают мрак, тоску и печаль, как будто в них лет сто никто не живет. Деревья стоят понуро, и вяло склонив свою когда-то могучую и восхитительную крону чуть ли не до земли, словно жизнь уходит из-под ног, и ты уже ничего не можешь с этим поделать, для тебя больше не существует ярких красок, красиво переливающихся на солнце.

После рабочего дня, Энни Дагерсон — девушка двадцати трех лет, хотя на вид она выглядела гораздо моложе, работает в фирме «Fifteen sinners» (прим. автора: Пятнадцать грешников) главным бухгалтером; у нее длинные волосы светло-русого оттенка, большие морской волны глаза; одевается, как вздумается, каждый раз видоизменяя стиль моды у окружающих, отправилась в парк. Найдя самое уютное и неприметное местечко для обитателей парка, она присела на детские качели на цепях, опустив голову к низу и уставившись в одну точку, покачиваясь из стороны в сторону, вспоминая произошедший инцидент на рабочем месте…

Шеф явился на работу, сам не свой… выглядело так, будто в него вселился сам дьявол! Взгляд бешенный, скованные, но в тоже время развязанные движения, волосы, растрепанные в разные стороны, рубашка помятая и в некоторых местах даже разодранная, на брюках вообще живого места не было, и ко всему прочему пришел босиком…

Даже вспоминать страшно… влетел в здание офиса, как ураган весь грязный, разбитый и помятый, хватая на ходу все, что под руку попадется: горшки с цветами, папки с документами, подставки для ручек и карандашей, не найдя им другого применения, начал раскидывать их в разные в стороны… В стены, в двери, окна и сотрудников, которые не ожидали от своего директора подобной подлости, ели уворачивались, от летящих в разные стороны объекты и осколки, которые попадали в голову, под ноги и в спину. Превращая тем самым офис в груду мусора… Но этого ему было мало… он докапывался и до того напуганных сотрудникам, со своими глупыми допросами, кричал, унижал, а самое главное приказал восстановить всю документацию, которую он так качественно разбросал по всему офису, что за всю короткую жизнь человечества не управится с этой работенкой.

Его голос все еще звенел в ушах Энни…

«Кто откажется выполнить мое поручение, будет немедленно уволен, без места восстановления на любой другой работе! — жутко расхохотался, демоническим голосом».

Разбитая этими словами, девушка выступила вперед и высказала все, что она думает о своем шефе…

— Вы трус, подлец и ничтожество! Вы только и можете наслаждаться горем других людей, что с Вами происходит?! С каждым днем Вы все глубже погружаетесь во мрак и уже почти твердо стоите на двух ногах в своей могиле! С чем я Вас и поздравляю, и служить Вам боле не желаю! — она говорила так уверено и пылко, боясь одного, что голос ее дрогнет и выдаст ее настоящее чувство — страх, но голос ее не подвел, ни разу не дрогнул. Собрав всю свою волю в кулак, размахнулась и со всего маха ударила шефа кулаком по лицу, после чего развернулась на каблуках и с высоко поднятой головой и твердой походкой вышла из офиса.

От столь неожиданного удара, шеф согнулся пополам, вытирая разбитый нос рукавом рваной рубашки, выпрямился и посмотрел на всех со сверлящим бешеным взглядом, прокричал ей вслед, угрожающее послание на непонятном языке, что у всех оставшихся подкосило ноги, и они рухнули на пол обессиленные с потухшим взглядом в глазах.

Энни пришла в парк, чтобы расслабиться, а тем самым еще больше нагнала на себя тоски… Взглянув, наверх, она тяжело вздохнула, поняла, что время движется к закату и пора идти домой.

Только она хотела было подняться с качелей и пойти домой, но, ни тут-то было, голова девушки закружилась, ноги подкосило, в глазах начали мелькать какие-то цифры, дома, прохожие… И среди этого всего она четко увидела своего лучшего друга детства Уэйна, который ушел служить в сухопутную пехоту на пять лет. И за все это время, что он служил, от него не было, ни одного письма с ответом, ни одной весточки, что он жив и с ним все в порядке. Это очень сильно тревожило девушку. Без него ее жизнь была невзрачной, тусклой и скучной, что в принципе сейчас и происходит.

От воспоминаний проведенные с Уэйном, у девушки сильно заболела голова, ее согнуло по полам, в глазах потемнело, и она беспомощно упала на землю, ее сильно начало клонить в сон… Переборов себя, она еле как поднялась на ноги, засыпая на ходу и покачиваясь из стороны в сторону, как в море лодка на волнах, побрела в сторону дома.

Зайдя домой, Энни поснимала с себя верхнюю одежду на ходу разбросав ее в разные стороны своей просторной квартиры… Шляпу она забросила на шкаф, шарф повис на люстре, пальто бросила на кресло, один туфель кинула под диван, другой, проходя мимо кухни, бросила у холодильника, прошла в спальню и рухнула трупиком на не расправленную от покрывала кровать.

Но стоило ей только коснуться головой мягкой подушки, как эмоции закружили неудержимо, представляя ее взору как радостные, так и печальные моменты ее жизни. Она тщательно пыталась заснуть, выбирая себе подходящую позу для сна. Крутилась, вертелась, но эмоции, которые все дальше и дальше уводили ее ото сна в бодрость, были неумолимы. Полежав так пару часов, она поднялась, умылась, собирала по квартире свою разброшенную одежду и пошла гулять.

Прогуливаясь по городу, она увидела трактир с надписью «Ласковый Марсианин», как воспоминания нахлынули с еще большей силой, когда-то крыша этого трактира служила Энни и Уэйну укрытием от уличных грабителей, после чего стала их тайным убежищем, где они проводили целые дни на пролет от рассвета до заката. Не раздумывая, она влезла на крышу и уселась, облокотившись о дымоход, поджав ноги к груди, смотрела на мерцающие звезды ночного, ясного неба, погрузившись полностью в свои мысли.

Пробыла она не долго в своих мыслях, ибо ее спокойствие нарушил грохот с обратной стороны крыши… Она осторожно поднялась на ноги и бесшумно начала пробираться к другому концу крыши, словно кошка, подкрадываясь к своей добычи. Подойдя к самому краю она увидела его, Уэйна, на карнизе.

Чувство восторга было настолько сильным, что бы сохранить равновесие наклонилась