– Конечно, уверен, мы найдём общий язык, – говорит он, ещё раз целует её, садится рядом. Теперь я, как третье колесо, сижу, упираясь ногой с Мэттью. Мы сверлим друг друга взглядом. Но он не встревожен, скорее охраняет свою женщину и ребёнка от нападок. Это мне напоминает то, как лев в своём прайде защищает территорию.

Никогда не представлял себе подобную картину: что я буду сидеть напротив своей бывшей жены, когда она будет носить чужого ребёнка. Это действительно больно, знаю, что должен уйти, но я все ещё не сказал ей главного, не важно, что он находится рядом.

– Я давно простил тебя. И все ещё люблю, как родного мне человека. Если вдруг когда-нибудь ты захочешь увидеться или просто поговорить, в любом случае, я буду рад увидеть тебя, – она сжимает губы, сдерживая всхлип. По её лицу текут слезы облегчения. – Мы все ещё друзья. Всегда ими были.

Достаю из портмоне визитную карточку, протягиваю ей. Она сразу же забирает и сжимает в ладони. Мэттью смотрит на её руку, в которой она держит карточку, я не увидел агрессии или же ревности. Скорее, он её поддерживает. Даже его действия: как он гладит её плечо, шепчет что-то на ушко, а она кивает ему в ответ, соглашаясь. Даже в этом он лучше меня. Во всем лучше.

– Всего хорошего вам, ребята. Я всегда здесь, – показываю пальцем на окно в неопределённом знаке и встаю. – Поздравляю вас с ожиданием ребёнка.

– Спасибо Дуг, увидимся, – говорит Мэттью, все ещё обнимает плачущую Бэт.

Неожиданно он протягивает мне руку для пожатия, я отвечаю. Прохожу мимо Бэт, слегка касаюсь её плеча, она перехватывает мою руку, этим останавливая меня. Отворачиваюсь к окну, чтобы не выдать предательские слезы.

Я потерял её ещё до того, как нашёл. Все в ней говорило, что она не моя. Её строптивость и настойчивость заставляли меня постоянно воевать с самим с собой в желании угодить ей. Плохо ли это? Правильно ли?

Лишившись её, я потерял себя. Мне кажется, ни одна не сравнится с ней, не сможет заполнить мой пустой сосуд. Сердце, разлетевшееся на куски, превратившееся в миллионы осколков…

Но я все ещё люблю её. Настойчиво учусь жить заново, делаю робкие шаги, словно младенец. Но не к ней, потому что её счастье очевидно.

Смогу ли я забыть? И быть счастливым без неё?

Отправляюсь прямо к официанту, который держит в руках мой пакет, протягиваю карточку, оплачиваю, чтобы как можно быстрее убраться отсюда.

Мне чертовски больно, дыхание сбивается, когда выхожу под проливной, промозглый дождь. Он хлещет меня по лицу, я не пытаюсь спрятаться или переждать. Мне необходимо это, чтобы привести себя в чувство, понять, как мне двигаться дальше. Искоренить из себя даже мысль того, что на его месте должен быть я.

Я, наконец, признал, что она его женщина… Элизабет ждёт ребёнка… Его ребёнка…

Неожиданно для себя отправляю сообщение Монике: Лиззи в городе. Она беременна…

Заплетающейся походкой я иду по тротуару, мимо проносятся машины, но мне все равно.

После полученного смс, я направилась в бар и выпила несколько бокалов виски, потом был скотч, а дальше уже не помню, каким образом я вышла оттуда. Меньше всего я ждала, что Элизабет приедет в Шотландию. Она ненавидит её больше, чем я. Я злая и расстроенная. Мой план практически сработал, и вот появляется она со своим ребёнком.

Предел моего терпения наступает в тот момент, когда проезжающая мимо машина обливает меня грязной водой с ног до головы. Матерюсь и быстрым шагом направляюсь к дому. Это просто невыносимо, в моей сумочке нет салфеток. Впервые я понимаю, что, растяпа, не приспособленная к экстренным ситуациям. Мужик в моей душе матерится и смеётся надо мной, пока я стираю рукавом пальто грязь с лица. Хорошо, что я зашла в бар до того, как приехать домой.

Мерзкий город и погода – ненавижу это место. Я сейчас практически повторяю слова своей когда-то «подруги». Но в этом она права! Эдинбург – не для неженки, он выматывает тебя, испытывает ветрами и дождями. Я могу описать несколько видов дождя: косой, заливающий уши, колючий, он бьёт тебя по щекам, протыкает твою кожу и ещё льёт бесконечным потоком, когда твоя обувь напоминает ведра с водой. Вот и как приспособиться к таким погодным условиям – неизвестно.

Сердито хлопаю входной дверью и прохожу по коридору многоквартирного дома. Наверняка, я сейчас выгляжу как беглянка из мексиканской тюрьмы, потрёпанная и мокрая. Не дай Бог меня увидят чопорные соседи, засмеют своими тупыми шотландскими шуточками.

Устало скидываю насквозь промокшие вещи и направляюсь в душ. Смыв с себя всю грязь, надеваю тёплый халат. В зеркало на меня смотрит огромная женщина с мокрыми длинными волосами и красными щеками.

Мне никогда не нравился этот халат, он делает меня ещё больше, чем я есть. Да и ладно, в любом случае, меня никто не увидит.

Прохожу мимо моих жутко грязных вещей, понимаю, что мне необходима химчистка, иначе пальто просто не спасти. Обиженно вздыхаю, почему все это происходит именно со мной? Может это месть за то, что я сегодня пугала очередного стажёра? Я была ужасно гадкой даже для самой себя, но допустить такую молодую красотку я не смогла. Надеюсь, завтра она не придёт, как это делали все до неё. Или же это кара Всевышнего за то, что я говорила плохо на беременную? Бармен услышал все, что я думала об Элизабет и сокрушённо, как мне кажется, кивал головой. Он ведь соглашался со мной?

Открываю холодильник, достаю бутылку пива и оставшуюся пиццу, которую я заказала вчера. Облокачиваюсь на край стола, пока жду свою еду, греющуюся в микроволновой печи. Дёргаю за кольцо крышки от бутылки, делаю несколько глотков. На вкус оно как дерьмо, после выпитого спиртного, но я просто обязана очистить свой мозг таким способом. Хотя я бы с удовольствием трахнула того качка с бара. Но не сегодня.

Под монотонное пиканье иду в гостиную и сажусь на диван, допиваю своё пиво. Закрываю глаза, и слушаю тиканье часов. Один, два, три, четыре, пять…

Одновременно со звуком отключения разогревания я слышу сильные удары в дверь. Скептически осматриваю свой наряд, разбросанные ещё вчера вещи с тем парнем на диванной спинке, и стоящую на столике бутылку начатого пива. Ну что же, я не могу открыть дверь, кто бы то ни был. Спокойно достаю пиццу и сажусь за стол. Стук снова повторяется, и я скриплю зубами, кого там принесло. Нехотя отодвигаю еду и иду в комнату, чтобы переодеться во что-нибудь более приличное. Туника и шорты, не претенциозно, намёк на «пошёл ты к черту» гость.

– Эй, я сейчас открою, – кричу я во все горло. – Терпение!

Словно во сне, я лёгкой походкой передвигаюсь по квартире, открываю первый замок, оставляю дверь на цепочке. Приоткрываю и вижу занесённую над дверью руку пьяного Дуга.

– Привет, Мика, откроешь? – еле выговаривает он. – Я устал подпирать косяк, и мне надо сходить в туалет.

Смотрю на него, прищурив глаза, видеть его пьяным – это нонсенс. Он не пьёт уже два года, хватило тех дней, когда он заливал горе. Но сжалиться – значит, сдаться ему. Закрываю дверь и слышу недовольное мычание моего друга.