Бл*дь, мне никогда не было так хорошо с девкой, ни разу секс не ощущался как фейерверк. Чувствую, как её мягкое тело двигается ко мне, она кладёт голову на мою грудь и практически сразу начинает сопеть.

Я не успеваю подумать о том, как это выглядит на самом деле. Просто обнимаю её тело, сильнее прижимаю к себе. То, как она доверчиво прижалась, даёт мне чувство спокойствия. Мгновенно погружаюсь в сон.

* * *

– Что ты тут делаешь? Ты сумасшедший?! – истошный крик и лёгкие толчки в плечо будят меня. Медленно открываю глаза и оборачиваюсь к предмету моих ночных грёз.

– Привет, Белоснежка. Как спаслось? – улыбаюсь ей одной из своих фирменных улыбок. – Не хочешь прилечь, чтобы я показал, насколько я сумасшедший?

С ней я говорю намного больше, чем обычно. Зачастую я бы уже давно ушёл, практически, как только кончил бы.

– Это что такое? – двумя пальцами она держит в руках использованный презерватив, который я скинул с себя на пол. – Ты его даже не завязал! Он протёк на пол. Ты животное? Метишь территорию или что?

Она встряхивает своими шикарными вьющимися локонами, которые сейчас растрепались, вижу гневное выражение лица.

– Ещё раз спрашиваю, что ты здесь делаешь? Ты проник в мой дом, трахал меня беззащитную, вымазал в чёрной, вонючей краске, – открывает кусочек кожи на бёдрах, как бы подтверждая свои слова. – Я могу вызвать полицию… – расхаживает из стороны в сторону.

Меня пробирает смех, как её шикарное тело напрягается от гнева, то, как она упирает свои маленькие кулачки в бока. Упаковала себя в этот несуразный халат, прячась от меня.

Резко поднимаюсь и хватаю её за руку, тяну на себя, так, что она падает поверх меня. Переворачиваю, прижимаю своим телом, заношу её руки над головой.

– Ты такая сладкая, когда спишь, – шепчу ей на ухо. – А мои следы на твоём теле выглядят ещё красивей в свете дня. Ты чувствуешь, как я тебя хочу?

Её зрачки расширены, губы красные, влажные, будто она умоляет меня взять её.

– Ты придурок? Как ты проник в мою квартиру? – хрипит она. – Ты меня сейчас раздавишь. Слезь.

Она толкается, но я прижимаю её сильнее.

– Как тебя зовут? – спрашиваю её, игнорирую тот факт, что, возможно, я действительно веду себя слишком нагло. – Я Гейб.

– Моника. И мне насрать, как тебя зовут. Слезь с меня. Ты вымазал меня, трахал и вообще не понятно, что здесь делал! – возмущается она.

– Так скажи мне, что тебе не понравилось, и я сразу тебя отпущу.

Наклоняюсь к шее, нюхаю её кожу, посасываю и слегка прикусываю мочку уха. Смотрю на бешено пульсирующую венку на шее.

– Скажи это. И если ты соврёшь, я тебя снова буду трахать. Поэтому, говори правду. Тело – твой предатель, имей в виду, – шепчу я ей.

Не двигаюсь, просто жду, что она скажет. Под моим взглядом её тело покрывается мурашками. Отодвигаюсь от неё и заношу руку над её сосками, которые реагируют без прикосновения. Мгновенно сжимаясь в маленькие возбуждённые камушки, всего лишь от одного взгляда.

Приподнимаю брови и киваю на её сиськи. Она отворачивает от меня лицо и закусывает верхнюю губу.

– Не понравилось, – шипит она.

– Врёшь, – мгновенно отвечаю ей, потому что моя нога только что ощутила, насколько она мокрая для меня. – И сейчас ты ответишь за это.

Я так и не уснул прошлой ночью. В моей голове никак не могла сложиться картинка. Как такое могло произойти? Что я делал не так? Ведь Бэт никогда не хотела ребёнка со мной. Все разговоры зарубались на корню. Будто я просил её создать новую планету и подарить мне. Но и вместе со всеми этими мыслями пришла какая-то лёгкость.

Мучаясь от головной боли, я выпил пару таблеток, но сон так и не пришёл. Мне надоело пялиться в потолок, жрать себя поедом за действия, которые я не совершал и уже не совершу. Так смысл мучиться? Да, дыра в груди ноет, но увидеть её счастливой тоже многого стоит. Не хотел бы встретить её убитую горем, ползущую ко мне на коленях, сломленную.

Хотя… Именно об этом я думал, когда узнал, что она вышла замуж. А сейчас я желаю ей только добра. И ребёнок, ведь это хорошо? Тем более если думать о том, что это ЕЁ ребёнок.

Надо прекращать заниматься этой ерундой с само копанием и вставать. Кошка истошно орёт, пару дней без корма свели её с ума. Вчера я покормил её сразу, как только пришёл, но эта тумбочка до сих пор считает, что порция была мизерной.

Встаю с кровати и иду в кухню. Стелла путается в ногах, изображая восьмёрку, спотыкаюсь на ровном месте и хватаюсь за косяк. Противное мяуканье ещё больше разрывает мою больную голову на части.

– Сколько можно есть? Ты уже стала похожа на пуфик для ног, – протяжное «мяу», ещё противнее прежнего, заставляет меня поморщиться. – Все вы, женщины, такие упрямые. Вот говорила мне Бэт, не надо заводить животных. И что сделал я?

Достаю с полки сухой корм и насыпаю мерной ложкой должное количество грамм. Один лишний кусочек падает в миску, под неодобрительный взгляд Стеллы я убираю его назад в пакет.

– Ты будешь жить долго, я буду следить за твоим здоровьем, потом мне скажешь спасибо, – ставлю на пол чашку, наливаю воду из фильтра во вторую и спокойно иду в ванну. – Я ответственный хозяин.

Разговаривать сам с собой уже не напрягает меня, ведь я не веду диалог? Если бы у меня началась шизофрения, боюсь, все остальное выглядело бы менее радужно. Будильник предательски звонит, извещая о том, что я должен встать. Дружок, сегодня ты опоздал. Я справился без тебя. Расчёсываю волосы и чищу зубы электрощеткой. Я люблю новые технологии до такой степени, что готов попробовать все, что выпускает производитель.

Моя новая жизнь отличается от прежней: в моей ванне больше нет миллиона тюбиков и баночек с маслами, странной пены розового цвета. Полотенца все черные или темно-синие. Стены не приобрели никакого из оттенков розового. Серый – самый нормальный цвет, нейтральный, я бы сказал.

Огромная квартира не заставлена мебелью в цветочек и не укрыта красивыми скатертями. Даже кухня сделана под металлик.

Открываю холодильник и наливаю себе апельсиновый сок, поглядываю на беговую дорожку, все ещё стоящую без дела, хорошо хоть снял с неё упаковку. Интересно, зачем я покупал соковыжималку, если пью пакетированный сок? Для чего мне баночка для жарки в ней яиц и сосисок? Я ведь ни разу ей не пользовался. И, самый главный вопрос, почему меня именно сейчас интересуют все эти вопросы?

Неужели именно так на меня повлияла встреча с Бэт?

Моя хандра обещала усилиться, я отправил сообщение Монике. Естественно, я поделился с ней тем, что Бэт некоторое время будет в городе. Она промолчала, и до меня, наконец, стало постепенно доходить, что я один живу здесь, как паук-отшельник. Страдаю изо дня в день, закрываюсь от мира.