полуторной кровати итальянской актрисы. Вчера Джин таки пролезла Майко в уши, видимо выяснила что в силу моей олскульности и старческого фетишизма (отсутствия интернета, тяжелого детства с деревянными игрушками, прибитыми к полу) — я понятия не имею о таких секс-символах и айдолах современной молодежи, как Саяка Акимото или Татибана Рейми, да та же Хината Рэй, в чьем теле сейчас рассекает бывшая глава клана Митсуи. Проведя интервью с нашей умеющей хранить секреты и тайны Майко, Джин по всей вероятности выяснила, что мне нравятся итальянские актрисы… потому что как иначе объяснить наличие в моей кровати молодой Орнеллы Мути? Тем не менее, в отличие от метаморфизма Майко, когда форма соответствует содержанию, а внешнее — внутреннему, у Джин была иллюзия, которая не всегда совпадала с ощущеньями. Грудь у Орнеллы все-таки была поменьше, да. Но это не тот факт на который я могу пожаловаться.

— Доброе утро. — открывает глаза Читосе, приподнимается на локтях и заразительно зевает, прикрываясь ладошкой: — а это кто с нами? А… моя кохай…

— Она как кошка — ночью пришла, когда ты и я заснули уже. Просто прижалась и лежит. — говорю я.

— Ну, пусть лежит, ей, судя по всему, тепла и ласки не хватает, а у нее базальная потребность. — рассудительно замечает Читосе: — я, вообще-то, раньше бы поревновала немного, но с учетом обстоятельств и всего этого импринтинга… и вообще — перестроила себя на правильный лад. Она у нас член семьи все-таки, и показала себя хорошо. Выручать нас вместе с тобой побежала, бедняга… — Читосе гладит Орнеллу Мути по голове: — хотя и страшно, наверное, было. Я понимаю, что ее способность почти ультимативна, но необходимость брать на войну таких вот … еще детей — разбивает мне сердце.

— Ты, похоже, к ней неравнодушна. — замечаю я. Читосе немного краснеет и спешно убирает свою руку.

— Я замужняя женщина, пусть и за таким извращугой как ты, но все-таки я старшая жена и должна присматривать за другими. — поясняет она, отворачиваясь: — в этом нет ничего странного. Кроме того, я гетеросексуальна.

— Ага. — киваю я. Читосе поворачивается обратно и изучает мое лицо на предмет скепсиса. Не находит и удовлетворенно вздыхает.

— А мне никто не верит. — говорит она: — Акира — ее вообще не поймешь, то она с Юки крутит, а то к нам в постель лезет. Сложная, творческая натура. Майко… она вообще меня троллит всем этим, ей просто доставляет удовольствие меня из равновесия выводить. Бардак какой-то. Но уже теперь, так как я — старшая жена, я наведу в твоем гареме порядок. Наверное.

— Наведешь, ты-то точно наведешь. — быстро соглашаюсь я и вновь подвергаюсь тщательному исследованию в стиле «это сарказм или ты серьезно?».

— Не сомневаюсь. — подтверждаю я свою позицию: — я, например все это не считаю гаремом. Это у нас скорее конгломерат людей, которые неравнодушны друг к другу и могут это выразить в любой форме.

— Это ж разврат получается, содом и гоморра и вообще. — не соглашается со мной Читосе и снова зевает: — а у нас только третий день как брак. Ты, кстати, должен озаботиться каютой получше, Майко нашла люксовую на корме — закачаешься. И кровать большая и белье шелковое. Там даже качели специальные есть… ну ты понимаешь…

— Качели? А про качели мне Майко ничего не говорила…

— А она сперва туда Акиру решила заманить. Вчера у нее вроде удалось. Ты же знаешь, что она любой орган себе отрастить может? Вот, вчера она прощения у Акиры просила, так сказать приватно. — с удовольствием посплетничала Читосе: — слышала я, что и Юки там была. У них своя динамика, я не вмешиваюсь. — она не закончила, но в предложении явно читалось «потому мы тут втроем лежим, а не вместе с остальными» и «слава богу, что дали нам с тобой вдвоем побыть… пока Джин не пришла».

Мне немного обидно, что такие вот события проходят мимо меня, но следует признать, что коллектив не держится на мне как на стержне и у людей свои связи, свои привязанности и это хорошо. Потому что система «один султан и много жен» — уязвима в своей централизованности и отсутствием горизонтальных связей между участниками. Не говоря уж о том, что тут можно и стереться. Припоминаю Питера и посылаю ему мысленную поддержку и пожелание крепиться, держаться и не стираться.

И вообще, как учили нас классики древнегреческой школы стоицизма — этот мир не крутится вокруг нашей персоны и вполне может существовать сам по себе. Вздыхаю, исправляю свой взгляд на вещи. Первая реакция как у любого человека — обида и мысль о том, что меня не ценят и все такое вот. Собрались втихушку, Майко себе член отрастила и Акиру с Юки того. Или Акира их всех. А меня — за бортом оставили, а я же — муж вообще-то и не последний человек… — такие вот мысли мы сразу выкидываем, потому что эти мысли — это огрызки жалости к себе и нытья по пустякам. Каждая из девушек — достойна своего счастья и с кем бы или чем бы это счастье не реализовывалось — мне только радость. И уж тем более, двойная радость — если им хорошо друг с другом. Вот Майко одно время приглядывалась к Питеру, но не получилось у нее ничего, сестричка Нанасэ оказалась быстрее. Она вообще быстрая девушка.

Все, настроение исправлено, взгляд на мир снова оптимистичен, за девушек — радуюсь. Что касается персонального участия во всем этом — так не последний день живем. Не последний же?

— Ну и хорошо. — говорю я вслух: — зато мы с тобой вчера вечером долго одни были.

— Угу. — Читосе ложится и прижимается ко мне, лежит так некоторое время.

— Так бы и лежала. — говорит она: — но у нас других вахтенных кроме Иошико и ее подружки нет, а им тоже надо поспать. Да и завтрак надо бы приготовить…

— Завтрак уже Тринадцатая приготовила, могу поспорить на что угодно. — отвечаю я: — спи давай. Сегодня день длинный будет. Нам сегодня флот жечь и порт. Представление разыгрывать. Потом под прикрытием — в столицу выдвигаться. Жаль будет яхту оставлять, конечно, и хорошо, что Хината согласилась ее посторожить, вместе с Тринадцатой и Чиеко.

— Согласилась посторожить. — фыркает