Г-жа Идзуми говорит, что «больше всего любит учиться». Усердный и позитивный человек, поставив перед собой цель, она устремляется к ней напрямик. Красноречива, чувствуется ее прямота, откровенность и — возможно, это уже устаревшее понятие — сознание справедливости. Говорит, что если бы не авиакомпания, стала бы секретарем политика. Она даже училась, чтобы получить такую специальность. Случись так, наверняка из нее вышел бы отличный секретарь.

Глядя на нее, я невольно ощутил нечто очень знакомое. Когда я сам учился в старшей школе, в нашем классе была такая вот вся собранная девчонка. Интересно, что с ней сейчас?

Работа в «Джей-ар» была, если честно, неинтересной. Она позволила г-же Идзуми лучше узнать общество, но на ее рабочем месте во главу угла ставили кадровый вопрос, чувствовалась сила профсоюза, а в целом предоставленное ей пространство было весьма узкопрофилированным. Не по ней. К тому же хотелось применять свои знания английского. Г-жа Идзуми нашла в себе силы преодолеть давление среды и, руководствуясь собственным решением, перешла в нынешнюю компанию. Однако опыт экстренных учений, проводившихся на прежнем месте работы, пригодился совершенно неожиданно.

Она очень общительна, не зайдет в одиночестве в кафе. «Жизнь в одиночестве скучна до невозможности».

В период инцидента я жила в районе Васэда[16]. Показалось тесно, и недавно я переехала.

Фирма находилась в квартале Камиятё[17]. Я ездила на работу так: садилась на Васэде и ехала на линии Тодзай до Оотэ-мати[18], там пересаживалась на линию Тиёда до Касумигасэки, а оттуда одна станция до Камиятё по линии Хибия. Работа с половины девятого, из дому выхожу без четверти — без десяти восемь. На работу я прихожу незадолго до полдевятого, но все равно раньше многих других. В японском обществе совершенно естественным считается выход на работу за полчаса, а то и за час до начала рабочего дня. В этом смысле рабочий день принято начинать по своему усмотрению. Придешь раньше — все равно никто не похвалит.

Утром просыпаюсь в шесть пятнадцать — двадцать, почти не завтракаю: лишь выпиваю на ходу кофе. Метро линии Тодзай всегда переполнено, но за исключением давки никаких неприятностей не возникает. До сих пор никто не пытался меня потрогать[19].

Обычно мне никогда не бывает плохо. За исключением того дня — 20 марта. Тогда мне было очень плохо. Но все равно я решила поехать на работу, пересела на Оотэ на Тиёду, заметив про себя, что неважно себя чувствую — и вдруг вдохнула чего-то такого, что сперло дыхание.

В тот день я ехала в первом вагоне линии Тиёда. Оттуда ближе всего пересаживаться на Касумигасэки. Нельзя сказать, что вагон был переполнен. Сидячие места заняты все, но стоячих было не так уж и много. Даже можно было через весь вагон увидеть следующий.

Стоя за местом машиниста, я держалась за поручни. И, как уже сказала, едва вдохнула, как мне вдруг стало душно. Но не тяжело. Дыхание остановилось внезапно, словно на меня напали. Такое резкое ощущение, будто вдохни я еще — и кишки окажутся снаружи. Сначала показалось, что я попала в вакуум. «Ничего себе, поплохело!», — подумала я, — «Но не до такого же состояния!». — Вот как мне стало неважно.

Сейчас вспоминаю… это странно, только мне показалось: может, дед умер? Он жил в префектуре Исикава и было ему тогда девяносто четыре года. Умер он в прошлом году, а тогда я как раз узнала, что он простудился. Вот и подумала: может, предчувствие какое. О смерти деда.

Спустя некоторое время дыхание восстановилось, но за одну станцию до Касумигасэки, когда уже проехали Хибию, У меня начался жуткий кашель. Все, кто ехали в этом вагоне, уже кашляли вовсю. Тут я и поняла: что-то не то. Не специально же они все…

Поезд добрался до Касумигасэки, и я, не раздумывая, вышла. А несколько вышедших вслед за мной пассажиров обратились к дежурному по станции, и повели его внутрь вагона: мол, там что-то странное. Что было дальше, я не видела, но тот человек вынес наружу пакет с зарином и после этого умер.

Я, как обычно, вышла из станции, направилась к линии Хибия, а когда спускалась к платформе, раздалась пожарная сирена. Так жутко: «би-и-и-и-и». Я привыкла к этому звуку, пока работала в «Джей-ар», и сразу поняла: что-то произошло. По станции раздалось объявление. Пока я думала, не уйти ли мне со станции вообще, показался поезд линии Хибия.

По той суете, с которой действовали станционные работники, было понятно: что-то необычное. Поезд пришел с той стороны, куда нужно было мне. Внутри — ни одного пассажира, вагоны пусты. Это уже потом я сообразила: в том поезде был распылен зарин. На Камиятё или где-то рядом возникла внештатная ситуация, всех пассажиров высадили, и поезд остановился на платформе Касумигасэки.

После сирены повторялось объявление «всем выйти на улицу»; услышав его, люди потянулись к выходам. А меня в тот момент впервые сильно затошнило, и я поняла: чем стремиться наверх, не мешало бы мне оказаться в туалете, — и отправилась его искать. Нашла рядом с комнатой начальника станции.

Проходя мимо нее, я увидела внутри троих лежащих работников. Выходит, происшествие со смертельным исходом, подумала я. Но так и прошла мимо в туалет, а, выйдя из него, поднялась на поверхность через выход рядом с Министерством внешней торговли. Прошло минут десять — за это время лежавших в комнате начальника станции работников вынесли наружу.

Когда я поднялась по лестнице, вышла на улицу и огляделась, вокруг царило то, что уместнее всего описать словом «ад». На земле лежало трое людей с зажатыми в зубах ложками. Было еще шестеро работников метро — все они сидели на клумбе и, обхватив головы руками, рыдали. На выходе из станции причитала женщина[20]. Я даже не знала, что сказать, — я не понимала, что же произошло.

Остановив одного из работников метро, я сказала ему: у меня есть опыт работы в «Джей-ар». Умею оказывать экстренную помощь. Могу чем-нибудь помочь? Взгляд у него был совершенно расфокусированный, лишь бессознательно вращались зрачки. Он только повторял: да, помогите. Я обратилась к сидящим работникам метро: сейчас не время плакать. «Никто не плачет», — раздалось мне в ответ. Мне казалось, что у них на глазах слезы. Я подумала: «Скончались их товарищи, которые лежали там, вот они и оплакивают их гибель». Спросила, вызвали неотложку или нет? Оказалось, что да. И действительно, послышался вой сирен, но до нас машины почему-то не доехали. Помощь к нашему месту подоспела в последнюю очередь, и люди в самом тяжелом состоянии оказались в больнице после всех других. Двое скончались.