На бензоколонке этим утром достаточно активно. За час после открытия в наш минимаркет наведались уже три клиента. Наличие двух кассирш почти себя оправдывает.

– Как прошла первая ночь в новом доме? – интересуется Дафна в перерыве между покупателями.

Она и Карла – третий член нашей тройки и подруга Дафны – уже пообщались со мной минувшей ночью в групповом чате. Так что обе в курсе, что поместье купили Миллеры. И обе оскорбились за меня и выразили не меньшее возмущение.

– Это было…

Меня перебивает перезвон колокольчиков над дверью. Лиам Уолш – студент колледжа, подрабатывающий в публичной библиотеке на Ривер-роуд, – заходит в магазин и, притопнув ботинками, оставляет у порога две кучки грязного снега. Лиам – высокий жилистый белый парень с чересчур аккуратной прической, благодаря которой он выглядит моложе своих лет. Заметив меня, он кивает.

В последнее время я подолгу торчу в библиотеке. Особенно с тех пор, как у нас в поместье отрубили вайфай. Правда, Лиаму я никогда этой причины не озвучивала. Я не настолько хорошо знаю парня, но почему-то мне кажется, что он бы мне не посочувствовал, а только поглумился.

Взяв с прилавка шоколадный батончик и газету, Лиам кладет их у кассы.

– Слышал, вам пришлось выселиться из поместья, – говорит он.

Я чувствую, как сжимается моя челюсть. Но совсем не удивляюсь тому, что парню все известно. О падении нашего семейства с вершины финансовой благодати наверняка судачат все жители Бурден-Фоллза.

– Это, должно быть, хреново… – добавляет Лиам.

– Да уж, – соглашаюсь я.

– А как тебе новое жилище? Оно ведь недалеко отсюда, верно?

– Нормально, – однословно отвечаю я.

Я не пытаюсь держаться холодно, но и не желаю обсуждать эту тему.

– Что-нибудь еще? – спрашиваю я, одаривая парня улыбкой, которая заставляет Дафну вздрогнуть и поморщиться (похоже, моя улыбка не источает дружелюбие, которое я постаралась в нее вложить).

Лиам направляется к выходу. Дафна прищуренным взглядом провожает его спину.

– Почему ты на него так смотришь?

– Что-то в этом парне наводит меня на мысль, что он со странностями, – мотает головой подруга.

Мы дружим с Дафной уже больше года, но я впервые слышу от нее о странностях. Хотя нетрудно догадаться, что она подразумевает под этим. И подобный вид Дафна напускает на себя всякий раз, когда какой-нибудь мерзкий парень-натурал узнает, что она в отношениях с девушкой, и изъявляет желание понаблюдать за ними. Будь на месте Дафны я, такой нахал схлопотал бы по шее. Но Дафне удается сразить недоумков одним своим взглядом. И это действительно впечатляет. Подруга утверждает, что унаследовала этот взгляд от пращурицы-ведьмы – точнее, от одной из тех ведуний с Красной дороги, что бежали из Массачусетса во времена гонений на ведьм. Пять женщин добрались до Бурден-Фоллза и осели здесь. Одна из них была чернокожей, по имени Доркас Дейн – или бабка Доркас, как называет ее Дафна.

Впрочем, сама я думаю, что испепеляющий взгляд Дафны – ее личная особенность. А потомками той или иной ведуньи с Красной дороги считают себя чуть ли не все обитатели Бурден-Фоллза.

– Ладно, я знаю, что тебе поднимет настроение. Давай-ка я тебе погадаю, – хватает подруга карты Таро. – Ты запрещала мне гадать тебе уже целую вечность!

Я ложусь на кассу: какая трагедия! Но в результате карты оказываются у меня перед глазами. Сама по себе колода реально крутая (по моему крайне предвзятому мнению). Я сделала эти карты для Дафны к ее днюхе в прошлом ноябре – вскоре после того, как подруга заинтересовалась Таро. Каждую карту я расписала вручную, используя цвета и оттенки драгоценных камней, любимые Дафной, а во всех четырех уголках каждой карты нарисовала глаза-обереги в виде концентрических кругов: черный зрачок, голубая радужная оболочка, белый наружный покров глазного яблока и темно-синий контур. В результате глаза выглядят почти как мишени или… орудия гипноза.

Для меня обратиться к колоде жутких карт за советом или руководством к действию – все равно что разворошить осиное гнездо и ждать, что оттуда тебе в пригоршню прольется мед. После нескольких раскладов, посуливших мне «ПОВСЮДУ РАЗРУШЕНИЕ И УЖАСНУЮ СМЕРТЬ», я решила отказаться от попыток узнать будущее по картам.

– Перетасуй колоду и задай вопрос, – с надеждой произносит Дафна, игнорируя мой хмурый взгляд. – Ну же, давай! Ты же знаешь, что на тебе нет проклятия.

– Убеди в этом всех остальных горожан, – бурчу я.

Слухами о моей семье полнится весь Бурден-Фоллз. Проклятие, естественно, связывают с водопадом и злым роком, который нас, Тёрнов, похоже, преследует. Особенно если учесть, что случилось с моими родителями…

Но я в проклятия не верю. И всецело убеждена в том, что затянувшейся черной полосой в своей жизни обязана Мэдоку Миллеру. В истории моего рода наверняка бывали плохие моменты. И думается мне, я любой из них могла бы повесить на какого-нибудь Миллера. У этих Миллеров в традиции быть гадами и мерзавцами.

– Ну так что, это «да»? – уточняет Дафна, подвигая ко мне колоду Таро.

Послать ее к черту я не успеваю. Дверь магазина открывается, и на пороге возникает Карла.

– Приветик, злодейки! – восклицает она, стряхивая с себя снег.

Это что-то новенькое. На прошлой неделе мы с Дафной были дьяволицами, хотя я думаю, что Карла и себя причисляет к кругу тех сущностей, которыми нас обзывает. Сдается мне (к неподдельному ужасу!), Карла надеется, что какое-нибудь из этих прозвищ прилипнет к нам и мы превратимся в эмо-версию дрянных девчонок из группы «Пластикс».

Карла – яростная поборница джинсов-бойфрендов и рокерских худи и почти каждый день меняет цвета своих прикидов. Сегодня на ней полинявшее худи из секонд-хенда, на груди которого оттиснута обложка альбома какого-то «Флайса», ансамбля из 90-х. От природы голубые глаза Карлы сейчас разноцветные – один черный, другой фиолетовый; на голове косой андеркат, при этом обесцвеченные до белокурых волосы скручены в два высоких узла, как у панкующей мышки Минни.

– Вы не поверите, что мне пришлось вытерпеть дома сегодня утром, – устремляется к нам Карла так, словно в этом виноваты мы, но затем она внезапно переключается и, наклонившись над кассой, приветственно целует Дафну.

– Кори все еще терзает металлофон? – спрашиваю я, притворяясь, будто не заметила ухмылок, которыми обмениваются подруги.

Выражение на лице Карлы снова предвещает грозу.

– Он перешел на скрипку.

Младший брат Карлы не так умен, как сестра – без пяти минут лучшая студентка-выпускница. Кори убежден, что в нем таится музыкальный гений – надо лишь найти верный инструмент. Насколько мне известно, он лишь за прошедший год сменил восемь или девять инструментов. Только от этого Карле не легче делать домашнее задание или сдерживать свой взрывной, под стать пороху, нрав. Увы, ее родители отказываются душить тягу Кори к самовыражению. А я бы на их месте вмешалась. А то, не ровен час, и Карла придушит это самовыражение подушкой, прижатой к лицу брата.