Пресыщенная за неделю литературными шедеврами и раритетами душа активно жаждала простого человеческого праздника. Да только где ж его взять?!

День в библиотеке прошел спокойно – то есть как обычно в этом уютном царстве зарубежных книг. Единственное, что меня вдруг огорчило, – никто сегодня не претендовал на мою персону и даже внимания на нее не обращал. А я, совершенно непроизвольно, то и дело отвлекалась от работы и оглядывалась по сторонам. Зря, что ли, так старалась? Но публика, как назло, была все больше женского пола. Редкие экземпляры представителей мужской половины (или уже трети, судя по концентрации?) человечества «приятностью» не отличались: потерянные лица, безумные взгляды, стеснительные движения – одним словом, «ботаники от литературы». Пришлось прервать свое в корне бесполезное занятие по изучению контингента и углубиться в чтение. «И как только вчерашний физик сюда попал? – подумала я, прежде чем окончательно уйти с головой в науку. – Просто странная случайность».

Я заказывала нужные книги, выписывала в тетрадку цитаты из работ зарубежных исследователей творчества Аполлинера, особо интересные главы ксерокопировала. Правда, последнее было удовольствием не из дешевых. Но выбора не оставалось. Необходимо было привезти в Казань максимальное количество нужного материала. В родном университете, да и во всем городе, таких книг не отыскать. Наука у нас держалась исключительно на энтузиазме и безумной преданности делу профессорско-преподавательского состава. С материальной базой, начиная с библиотеки и заканчивая техническими средствами и заработной платой, дела обстояли плохо. А уж после кризиса вообще все стало хуже некуда. Были лишь студенты, зараженные бактерией творчества и искусства, были аспиранты, с головой погрузившиеся в литературу. Вот и весь базис для развития. «Чистое искусство» в своем натуральном, нетронутом виде. Денег на приобретение новой литературы у библиотек не наблюдалось. Компьютер был хорошо если один на кафедру. Никакие командировки аспирантам не оплачивались. Необходимо собрать материал – выкручивайся, как знаешь. Нужно участвовать в иногородней конференции – придумывай, что сможешь. Вот тебе стипендия в размере пятисот рублей в месяц. Не хватает – зарабатывай, где и как сумеешь. Пока не родилась Катерина, я именно этим и занималась. Преподавала французский язык студентам первого курса в педуниверситете, давала в невероятном количестве частные уроки, от которых меня тошнило, бралась за любые оплачиваемые переводы. Но попадались они крайне редко – после 98-го город приходил в себя тяжело. И весь бизнес либо загибался на корню, либо влачил жалкое существование. Откуда же взяться зарубежным контрактам?

Можно было, конечно, придумать для себя что-то еще, более доходное. Но плотно вбитое в голову научно-коммунистическое воспитание страшно мешало. Ни продавать, ни посредничать, ни «делать бизнес» – ничего такого я не могла. Может, это и хорошо – не знаю, но прожить на добытое по специальности, «честным путем», стало почти невозможно. Каждый теперь выкручивался как мог и порой не без экзотики. Лучшая моя подруга Ирка, которая днем была преподавателем английского языка в химико-технологическом институте, по ночам танцевала стриптиз в только что открывшемся в городе престижном ночном клубе отеля «Сафар». Эта работа подвернулась Иришке совершенно случайно – школьная подруга попросила сходить с ней на кастинг в новый клуб, одной было страшно, да и неловко. Ирка по природной доброте своей согласилась. Участвовать сама и не думала. Но когда их завели в кабинет менеджера и стали задавать разные вопросы, ей показалось неудобным объяснять, что она пришла просто за компанию. И Ира вслед за подругой сдержанно отвечала. А потом менеджер встал из-за стола, подошел к ней и рявкнул так, что Ирка чуть не до потолка от страха подпрыгнула: «Свитер сними!» Она сделала это автоматически, просто от испуга. За свитером последовал лифчик. В результате подруге отказали, а в Ирку вцепились мертвой хваткой. Даже уроки стриптиза бесплатно давали, что вообще было случаем беспрецедентным. Так вот все само собой и сложилось. Но Ира выглядела теперь вполне довольной жизнью – за вечер в клубе на одних коктейлях, которые заказывали для нее щедрые клиенты (а приносили ей по строгой договоренности с официантами то воду, то сок – в зависимости от характера подменяемых ингредиентов), она порой зарабатывала больше, чем за полгода преподавания в институте. Ничего не скажешь, устроили нам господа хозяева страны подмену ценностей и веселую жизнь. Но Ирке, кажется, даже нравилось. Была в ней какая-то тайная страсть к эксгибиционизму. Единственное, что по-настоящему смущало, – страх повстречать на собственных выступлениях своих же студентов. Вот это было бы совсем некстати. Хотя бог миловал: таких денег, чтобы забрести в это дорогущее заведение, у ее студентов, к счастью, не наблюдалось. Сыночки богатых папенек учились совсем в других вузах и чаще всего за границей.

Одним словом, жизнь шла своим чередом. Каждый спасался как мог.

Очнулась от своих мыслей я только в тот момент, когда сотрудники библиотеки вежливо, но громко напомнили посетителям о том, что «в связи с предпраздничным днем читальные залы закрываются на два часа раньше». Я вздохнула с сожалением и отругала себя за разгильдяйство – за целый день не успела осилить и половины намеченного.

Вниз, в гардероб, я спускалась в абсолютно потерянном состоянии. «Вот ведь, – думалось с досадой, – и не поработала толком, и зря по сторонам вертелась». Я медленно переставляла ноги со ступеньки на ступеньку и понуро разглядывала стены, на которых висели яркие репродукции. Перед последним лестничным пролетом взгляд, вместо того чтобы зависнуть на очередной картинке, предательски уперся в телефон-автомат. Я в задумчивости остановилась, поразмышляв, достала из сумки визитку Артема, долго на нее смотрела, даже нашла в кошельке два телефонных жетона, но так и не решилась позвонить. «Подумаешь, понравился запоздало. Даже и не вздумай, – убеждала я себя. – Дамы, особенно замужние и с ребенком, малознакомым мужчинам не звонят. Позвони лучше Лидке». – «Лидке не хочу! – раскапризничалась вторая, более развязная моя половина. – Не очень-то мы с ней и дружили. Она – зануда». В конце концов я грубо оборвала этот внутренний диалог: «Нечего вообще куда-то звонить!» – и надула губы. В гардероб спустилась в таком вот – обиженном на себя саму – виде.

На улице снова шел снег. Правда, теперь он, как приличный, спокойно ложился на землю и не таял. Заметно похолодало, и сияющие снежинки старательно прикрывали разведенную вчера ими же самими, вялыми и размокшими, грязь.

Двор библиотеки был большим и красивым, особенно летом, когда все утопало в зелени. Не случайно именно здесь, на удобных деревянных лавочках, собирались уставшие за день счастливые студенческие компании.

Сейчас, само собой, было пусто. Я шла не торопясь. Гуляла. К маминой подруге сразу возвращаться не хотелось – скучно, по улицам долго не походишь – холодно, и я принялась размышлять над тем, куда себя деть. Очень хотелось пойти в театр. Но баловать себя развлечениями я не могла – деньги нужно было экономить, еще целую неделю жить в Москве. А если купить билет на спектакль, то потом ни на метро, ни на «сухой паек» вместо обеда, ни на ксерокопии статей не хватит. Разве что музей – Третьяковку или Пушкинский – я вполне могла посетить без особого урона для тощего бюджета, но сейчас ехать туда было уже поздно. Мне снова взгрустнулось. Вообще-то всю жизнь я прекрасно знала, что деньги значения не имеют, а важно совсем другое. Но при всех этих знаниях скудость средств или их периодическое отсутствие страшно портили жизнь. Прибивали мощным прессом к земле. Хотелось сжаться в комок, стать крошечной, а потом и вовсе исчезнуть, вместо того чтобы с любопытством разглядывать развешанные по всей Москве афиши, украдкой просматривать выставленное перед входами в рестораны меню. И знать, что ты никогда в жизни не попадешь на этот спектакль и не попробуешь загадочную лазанью или ризотто.