– Танькин отец, – подсказала Алена.

– Здравствуйте.

Папа протянул ему руку, но Халиков-старший грозно зарычал и толкнул его в грудь.

– Ты кому руку тянешь, козел?

– Зачем вы так? – восстановив равновесие, осуждающе сказал папа. – Надо сначала во всем разобраться.

– Сейчас и разберусь. С тобой. За твое отродье!

– Мы же с вами цивилизованные люди, – в надежде сгладить конфликтную ситуацию, с мягким упреком сказал папа.

– Вот набью тебе сейчас морду, и будет тебе цивилизация! – пыхнул жаром Халиков.

– А перед законом ответить не боитесь?

– Что?! – возмущенно взвыл татарин.

Алена была возмущена не меньше. Отец должен был дать этому нахалу в морду, прямо сейчас, на месте, а он про какой-то закон говорит.

– Я бы не советовал вам делать глупости.

Удивительно, но папа не выглядел испуганным. Но в то же время он был далек от того, чтобы на силу ответить силой.

– Именно этим я сейчас и собираюсь заняться!

Халиков стал закатывать рукава, а папа стоял как вкопанный, с удивлением и осуждением глядя на татарина, который совсем не казался глупым.

И он бы ударил папу, если бы Алена его не опередила. Не должна она была этого делать, но… Халиков занес кулак, а она ударила его ногой в промежность. Била от бедра, усилив тем посылочный импульс. Танькин отец взвыл, как раненый лев.

Алена думала, что папа скажет ей спасибо, но он гневно посмотрел на нее:

– Что ж ты наделала!..

Он должен был сесть вместе с ней в машину, похвалить ее за находчивость и силу, а он стал уговаривать Халикова не обижаться на нее:

– Она же совсем глупая, девчонка еще…

– Урррою… Всех урррою… – рычал Халиков, не в состоянии разогнуться от боли.

Даже до папы дошло, что говорить с ним бесполезно. Только тогда, махнув на него рукой, он сел в машину. Алена села вперед рядом с ним.

– Если позволишь, – не без ехидства сказала она.

– Что позволишь? – не понял он.

– Ну, сесть в машину. А то я такая плохая, что меня не в машину, а в тюрьму сажать надо.

– Я этого не говорил.

– А я говорю… Что я наделала! А что я наделала? Козлу по яйцам дала!

– Алена!!!

– А что Алена!.. Непротивление злу насилием! Ха-ха! Да он бы тебя размазал, если бы не я!

– Кто он?

– Да Танькин отец!

– Так и говори, Танькин отец. Не говори о людях – он, она.

– Не говори о людях. Не бей людей… Почему ты не дал ему по морде?

– Кому ему?

– Сам знаешь кому! И не надо отговариваться!.. Струсил, так и скажи!

Папа промолчал. И за всю дорогу к дому не проронил ни слова. Если он хотел, чтобы Алена почувствовала себя виновной, ему это удалось. Или почти удалось…

Он всегда был для нее примером. Добрый, умный, заботливый, а маму как любил – цветы по выходным, красивые слова на завтрак, обед и ужин. Алене уроки помогал делать, почем зря не ругал. Она уверена была в том, что в случае чего он сможет постоять и за нее, и за маму. Но сегодня папа очень сильно ее разочаровал. Оказывается, он слабак и трус… Но все же он ее отец. И хотя уважения к нему поубавилось, она по-прежнему любит его…

Алена не любила школу, в которой училась. Но ей очень нравился поселок, где она жила. А родительский дом она считала самым лучшим и красивым во всей округе… Если точней, домов было несколько, и все – бревенчатые срубы, на большом участке прибрежной земли, – по сути, целый гостиничный комплекс, мотель. Относительно спокойная бухта, высокий скалистый берег, вид не просто живописный, а захватывающий дух. Рядом автотрасса на Владивосток, откуда приезжают туристы – кто на неделю-две, кто-то просто на выходные. Не сказать, что от клиентов нет отбоя, но семейные дела, в общем-то, идут неплохо. И придорожное кафе приносит прибыль. Вот-вот в школе прозвенит последний звонок, и Алена отправится на каникулы. Отдых ей не светит, придется помогать родителям по хозяйству, да еще за младшими братом и сестрой смотреть. Но лучше провести лето дома в работе, чем каждый день видеть ненавистную Таньку…

Отец остановил машину возле кафе, с рабочего входа. Не глянув на дочь, вышел. Делает вид, что поглощен делами, а сам дуется на Алену. А на что ему обижаться? Сам виноват, что Халикову по морде не дал… Он ушел, а она продолжала сидеть в машине с гордо поднятой головой. Щеки раздуты, руки вызывающе скрещены на груди… Сейчас отец пожалуется маме, она придет разбираться с дочерью. Тогда Алена и расскажет, какой трусливый у нее муж.

Но время шло, а мама не появлялась. И даже Лешка с Катюшкой не бежали к старшей сестре. Все заняты своими делами, а до Алены и дела никому нет… Ну и пусть!..

Мама появилась только вечером, с первыми сумерками.

– Ты все еще здесь? – спросила она, нежно улыбнувшись.

Мама у нее красивая женщина. Стройная, ухоженная… Даже когда в семье не было денег, она умудрялась выглядеть не хуже фотомодели. Впрочем, она и сейчас не особо мудрствует, но смотрится на все сто… нет, не лет, конечно… Мама и близко не похожа на колхозницу-доярку, но от нее всегда пахло сладким топленым молоком. Красота у нее теплая, и сама она такая уютная… Не могла Алена злиться на нее. К тому же она ни в чем и не виновата. Это отец облажался, а не она…

– Не хочу выходить, – недовольно сказала она.

Кресло, казалось, жгло спину – так хотелось поскорей выйти из машины. Но упрямство держало ее покрепче ремня безопасности.

– А надо.

Мама взяла ее за руку, и от упрямства не осталось и следа. Алена послушно покинула машину.

– Мама, а ты сильная женщина? – неожиданно для себя спросила она.

– Я? Сильная женщина?… – удивленно повела бровью мама. – Никогда не задумывалась над этим… А надо быть сильной женщиной?

– Да… Я, например, хочу быть сильной женщиной, – с вызовом сказала Алена.

– Твое желание закономерно. У тебя еще вся жизнь впереди. И у тебя еще нет мужчины, который мог бы тебя защитить от жизненных невзгод…

– А у тебя есть такой мужчина?

– Что за глупый вопрос?… Конечно же, у меня есть мужчина, который меня защищает. Это твой отец…

– Он не сможет тебя защитить. Пока все хорошо, он как бы может. А если вдруг что случится… Я не знаю, что будет тогда… То есть я знаю, но не хочу говорить…

– Не хочешь, не говори.

– Но я скажу… Папу сегодня ударить хотели, а он даже не думал защищаться… Он что, слабак?

Мама рассерженно нахмурилась.

– Не надо так говорить.

– Хорошо, я молчу. Но ведь что было, то было…