чуть выше локтя, у парня была красная повязка, на которой белыми трафаретными буквами было отпечатано — ДНД > Краснодар против: Я взял куртку. Милиция писала протокол. Пролетарий потирал голову и смотрел в мою сторону. Пожилой капитан, в синей форме и ментовском картузе, с грустными, как у бездомный собаки, глазами, определенно начинал целился в меня своим опытным носом. Выход на улицу был перекрыт… Да, выход был перекрыт. На дверях стоял крупный детина из Добровольной Народной Дружины. Тут было не проскочить. Мент все чаще смотрел на меня, и я понял, счет идет на секунды, и надо было на что — то решаться. Прав был усатый мужик-дед, видимо он что-то знал заранее. Но где он? В начавшемся переполохе он исчез, вместе со своей непреметной спутницей Выход был один. Я взял со стула куртку и не спеша пошел в строну туалетной комнаты. Зайдя, и быстро заперев помещение на шпингалет, я осмотрелся. Под самым потолком было маленькое окошко, но оно было забито и законопачено многими слоями краски. Видно было что им не пользовались много лет. Ручки у окна не имелось. Я взглянул в зеркало. Только теперь я заметил какой нелепый и глупый вид я имел с этим красным старинным кольцом на руке. За чередой событий я совсем про него забыл. Как я мог выглядеть таким идиотом, подумалось мне. Сейчас милиция его увидит, расследования не избежать. У двери туалета с обратной стороны послышались шаги. Я не ошибся. В дверь постучали аккуратно, но настойчиво. Я услышал голос того милиционера, а второй, ближний голос, громко сказал: — Откройте, это милиция. Выходите, ваше время вышло. Где-то я уже слышал эти слова, но видимо это было очередным совпадением этого дня. Я быстро схватил мыло, открыл латунный кран и смочил кольцо пеной. Что есть сил я начал тянуть его на себя. Палец покраснел и распух. В дверь стучали настойчивее, а кольцо сидело как приклеенное. Я представил как в отделении милиции у меня вывернут карманы и обнаружат, вдобавок к древнему перстню сотовый телефон, швейцарские часы и двухдолларовую редкую банкноту, которую я носил с собой на удачу. Да уж, приехали. Будет амба. Вызовут КГБ и отправят в Москву. В этот момент я все таки потерял самообладание, и в отчаянии сильно тряхнул мокрыми руками… И оно слетело. Дилинькая по коричневому кафелю перстень прокатился в другой угол и застыл на ребре. Кинувшись, я резко схватил его и засунул в потайной карман. Какое облегчение. Вытерев руки тряпкой, я наконец взял себя в руки, и я был готов. Да, я был готов. Спустив воду и небрежно открыв шпингалет, я резко распахнул дверь Уборщица ткнула мне шваброй по ногам. Я отступил. Она наступала не глядя на меня. — Женщина, мадам, скажите, где милиция?! — спросил я тихо, почти шепотом, показывая пальцем за угол. Она сощурила подслеповатые глаза, навела резкость и наконец то увидела меня перед собой.

7.12.23 г- Да не сидел я сорок минут, от силы минут семь, — ответил я и вышел. В пустом зале было тихо, за окном была ночь. Я осторожно выглянул из-за угла. Официантка в форменной манишке, положив голову на руку печально смотрела в темноту. Когда я подошел к стойке она обрадовалась, увидев меня. Я попросил счет. — Так вы уже два часа назад рассчитались, — сказала бармен растерянно, — мы только вас и ждем… Я вышел из кафе и оно тут же закрылось. Время перевалило за полночь. Я пошел домой пешком, на улице не было ни души. Было ясно, что все эти фокусы происходили от этого красного кольца. И зачем я принялся его мерить там. Так можно было и доиграться… Я шел, с каждым шагом все смутнее и смутнее вспоминая произошедшее со мной этим ноябрьским днем. Пройдя триста шагов, я уже не мог с уверенностью сказать, рассчитывался ли я в ресторане советской зеленой трешкой, или мне показалось, и это была современная тысячная купюра. Еще через пятьсот, я уже не помнил ни лиц, ни номеров, ни деталей. Дойдя до "трехсотого" я подумал, что уснул за столом, и мне приснился интересный сон > Краснодар против: Я шел, а день этот, как калейдоскоп, крутился в голове вихрем невероятных и противоречивых сцен. Люди и события, настоящие и придуманные, смешались в одну, непонятную мне ещё притчу, а память медленно, но верно, шаг за шагом, перемалывала и превращала в мелкий воздушный песок, все эти, некогда реальные, теперь окаменевшие, гранитные тени прошедших времён