Следственный отдел полицейского управления временно занимал темный лабиринт комнатушек в конце огромного коридора, пока в его обычных помещениях шел ремонт. Зал для приема посетителей был поделен стеклянными перегородками. Повсюду высились груды ящиков и папок, а буквально в каждый угол были засунуты не первой молодости серые металлические шкафы. Рядом с дверью чулана, в котором когда-то хранились ведра и швабры, а теперь располагался отдел по расследованию сексуальных преступлений, красовалось объявление: «Индюшка ждет вас! 27 ноября у Патрика в 16–00».

Сэйбин на ходу махнул дежурному за стойкой и тотчас же направился в уголовный отдел. Помещение состояло из лабиринта уродливых металлических столов неопределенного грязного цвета. За некоторыми сидели хозяева, но большинство оставались пустыми. Некоторые выглядели аккуратно, но большинство завалены бумагами. Заметки, фотографии, картонные папки сложены в стопки, приклеены скотчем к стенам и шкафам. Объявление на одной стороне двери гласило: «Уголовный отдел, держите оружие под замком!»

Сэм Ковач стоял, прижав к уху телефонную трубку. Заметив, как они вошли, одарил их колючим взглядом и помахал рукой. Ковач проработал в уголовном отделе двадцать два года и являл собой классического копа: усы и дешевая стрижка, причем и то и другое уже успела тронуть седина.

— Да-да, я понимаю, что ты встречаешься с сестрой моей второй жены, Сид, — с этими словами он вытащил из картонной упаковки на столе новую пачку сигарет и принялся возиться с целлофановой оберткой. Он уже успел сбросить помятый коричневый пиджак и ослабить узел галстука. — Но это еще не дает тебе никаких прав на информацию об этом убийстве. Могу лишь только выразить мое сочувствие, если оно тебя устроит. Да? Да? Она так и сказала? С чего ты взял, будто я бросил ее? Ха-ха! Неужели?

Ковач прикусил зубами уголок целлофановой упаковки и, дернув, вскрыл пачку.

— Ты слышишь меня, Сид? Ты услышишь точно такой же звук, когда я порву тебя на клочки, если напечатаешь об этом хотя бы слово. Ты меня понял? Тебе нужна информация? Тогда приходи на пресс-конференцию, как и все. Неужели? Тогда и тебе того же самого.

Он с силой вернул трубку на место и с недобрым прищуром повернулся к окружному прокурору. Глаза были зеленовато-карими, цвета мокрой коры, слегка налитые кровью. Взгляд — пристальный и проницательный.

— Чертовы репортеры. Это дельце обещает быть неприятнее моей тетушки Сельмы, а ведь она такая уродина, что, глядя на нее, блеванет даже бульдог.

— Им уже известно имя предполагаемой жертвы? — спросил Сэйбин.

— Конечно, а ты как думал? — с этими словами Ковач вытащил из пачки сигарету и сунул в рот. — Налетели, как мухи на кучу дерьма, — продолжил он свою речь, глядя на вошедших вполоборота. — Привет, Кейт. Эй, что это с тобой стряслось?

— Долго рассказывать. Думаю, ты сам сегодня все услышишь вечерком у Патрика. А где свидетельница?

— В другой комнате.

— Помогает составлять фоторобот? — уточнил Сэйбин.

Ковач выдохнул дым и презрительно фыркнул.

— Никому она еще не помогает. И вообще, она отнюдь не в восторге от того, что оказалась в центре внимания.

При этих словах в глазах Роба мелькнула тревога.

— Надеюсь, с ней нет проблем? — спросил он и с раболепной улыбочкой вновь посмотрел на Сэйбина. — Думаю, это просто нервы. Кейт сейчас поможет ей успокоиться.

— И что вы скажете по поводу нашей свидетельницы, детектив? — поинтересовался Сэйбин.

Схватив зажигалку и пухлую канцелярскую папку, Ковач направился к двери. Кейт проводила его взглядом. Коричневые брюки болтались и были слегка длинноваты, собираясь складками над мысами поношенных ботинок.

— О, она просто душка, — ответил Ковач с явным сарказмом. — Послушать ее — невинное создание, горящее желанием нам помочь. Но это на первый взгляд. А на поверку — сплошная туфта. Утверждает, что якобы живет в квартире в районе Филипс, но ключей от квартиры в кармане почему-то нет, и главное, не может сказать, где они. Готов поспорить, что здесь что-то нечисто. И если я ошибаюсь, то согласен обрить собственную задницу и выкрасить ее в синий цвет.

— Значит, ты уже с ней поговорил, правильно я поняла? — уточнила Конлан, едва поспевая за ним.

Роб и Сэйбин вскоре оставили всякие попытки угнаться за ними. Кейт уже давно уяснила, что дружба с копами, ведущими расследование, — вещь полезная. Куда лучше иметь их в качестве союзников, чем противников. К тому же старина Сэм был ей симпатичен. Они оба вкалывали, как звери, не рассчитывая на славу, вкалывали за гроши, движимые исключительно преданностью делу и верой в справедливость. За пять лет совместной работы они научились понимать друг друга с полуслова.

— Я попытался проверить ее имя, — произнес Ковач. — Но компьютер, как назло, накрылся… Да, чудный денек, ничего не скажешь. А еще на этой неделе мне дежурить в ночную смену. Так что сейчас самое время быть дома и в люльке. Дайте мне напарника и оставьте в покое. Ты понимаешь, о чем я? Уже подумываю — а не послать ли мне к чертовой бабушке отдел сексуальных преступлений…

— Хочешь сказать, что тебе надоели слава и всеобщее внимание? — пошутила Конлан и легонько ткнула его локтем в бок.

Сэм заговорщицки наклонил голову. В глазах промелькнула хитринка.

— Черт, я бы предпочел иметь дело с менее заковыристыми трупами.

— Я уже слышала что-то в этом роде, — пошутила Кейт. Ковач был самый блестящий следователь в их управлении и вообще славный парень, который буквально горел на работе, вот только терпеть не мог закулисные интриги.

Ковач усмехнулся и открыл дверь в крошечную комнатушку, из которой, в свою очередь, сквозь мутное стекло одностороннего зеркала можно заглянуть в еще одну. По другую сторону стекла, прислонившись к стене, стояла Никки Лиска, еще один следователь, и в упор смотрела на девушку, сидевшую за дальним концом стола. Да, знак не очень обнадеживающий. Похоже, никаким добровольным сотрудничеством здесь даже не пахнет. Стол уставлен пустыми банками из-под содовой и бумажными стаканчиками из-под кофе, рядом с которыми валялись куски и крошки пончиков.

Стоило Кейт посмотреть сквозь стекло, как свинцовый ком страха в животе прибавил в весе как минимум пару фунтов. На вид она дала бы девушке от силы лет пятнадцать-шестнадцать. Бледная и худая, носик пуговкой и чувственный рот дорогой проститутки. Лицо овальное, чуть вытянутое, острый подбородок чуточку длинноват. Неудивительно, что со стороны кажется, будто она упрямо его вздернула. Глаза чуть раскосые, славянские и лет на двадцать старше ее самой.

— Но ведь она совсем ребенок! — воскликнула Конлан, растерянно обернувшись на Маршалла. — Я не работаю с детьми. Это не по моей части. Да ты и сам это знаешь не хуже меня.

— Кейт, пойми, в этом деле нам без твоей помощи никак.

— Но почему? — требовательно спросила женщина. — Ведь в вашем распоряжении целый отдел по работе с несовершеннолетними. Насколько мне известно, они там едва ли не каждый день расследуют убийства.