сделала их противниками его режима. Учитывая историю возвышения Гильдона, правительство Стилихона опасалось и Масцезеля. Поэтому когда Масцезель прибыл в Милан и со Стилихоном переходил по мосту, сопровождающие охранники столкнули его в реку. Стилихон смеялся, наблюдая, как Масцезель захлебывается в потоке реки[31], а его сопровождающие ликовали[32].

После поражения Гильдона положение в Северной Африке ухудшилось. Конфискованные земельные владения не были возвращены прежним владельцам, у которых он их отнял, а были отданы под управление «комита патримонии Гильдона». Пленники и добыча были отправлены в Рим. Началось преследование явных и мнимых сторонников Гильдона и чиновников, причастных к снабжению Рима африканским продовольствием. Оно продолжалось более десяти лет. Целым рядом законов правительство обрушилось на донатистов, манихеев, язычников, выражавших протест против римского господства и социальной несправедливости своими религиозными учениями.

Поскольку на стороне Гильдона выступали ливийцы, мавры, нумидийцы и другие местные племена, наместники Африки, начиная с Батанариха (ставленник Стилихона, его зять), перестали нанимать на военную службу их вспомогательные отряды. Недовольная таким положением знать этих племен, видевшая в военной службе источник доходов, стала сближаться с донатистами и другими оппозиционными и революционными жителями, бежавшими под защиту этих племен. Наместники Африки, лишившись поддержки этих племен и оказавшись беззащитными перед римским правительством, целиком стали зависеть от политических перемен в Риме и Равенне.

После казни Стилихона в Равенне был убит в 408 г. и Батанарих в Карфагене. Его сменил Гераклиан, убийца Стилихона, ставленник Олимпия.

Северная Африка испытала огромный финансовый нажим Рима, готовившего войну против Византии и оказавшегося под ударами вестготов, а затем и в опасности со стороны Константина III, создавшего в Арле свое имперское правительство из представителей галло-римской знати.

Вымогательства Рима привели к подъему народных движений в Африке. Наиболее опасными из них для римского господства и устаревших общественных порядков стали выступления агонистиков-циркумцеллионов, местных и соседних племен.

С начала IV в., когда христианская церковь стала опорой господствующего класса Римской империи, революционные и сепаратистские настроения жителей Северной Африки облекались в форму религиозного сектантства. Политический сепаратизм нашел свое выражение в донатизме, требовавшем самостоятельной африканской христианской церкви во главе с епископом Карфагена. Различные слои простых тружеников обращались к идеям и порядкам раннехристианских общин, обосновывая ими свои земные интересы.

Наиболее решительный социальный протест выражали агонистики-циркумцеллионы. В 40-х гг. IV в. во главе их стояли Аксидо и Фазир, называвшиеся у них «вождями святых». Донатистский писатель Тихоний считал агонистиков «агрестис» — сельчанами, деревенскими жителями, крестьянами[33]. Их программа

была настолько революционной, что один из епископов донатистский церкви писал комиту Африки Таврину, что он не может повлиять на циркумцеллионов, и просил прислать военную силу для их подавления. В начале V в. донатистские епископы, не имея достаточно сил для борьбы против католических епископов и римской администрации, были вынуждены мириться с революционными требованиями циркумцеллионов и искать у них поддержку.

Августин утверждает: «Циркумцеллионами они называются потому, что блуждают вокруг домов то там, то здесь и никогда у них нет постоянной оседлости»[34]. Сами циркумцеллионы называли себя агонистиками — состязателями, борцами, воинами Христа. Это были бунтари, не желающие мириться с рабством, с кабалой, с закрепощением, с эксплуатацией, с вымогательствами чиновников и сборщиков налогов. Они унаследовали учение монтанистов, обосновывавших неминуемую гибель Рима, его порядков и выступавших против службы в римской армии, против римских законов.

Подъем движения агонистиков приходится на конец IV — начало V в. Августин рассказывает о целых армиях агонистиков, вооруженных палками, пращами, мечами, секирами и камнями[35]. Они боролись против всякой несправедливости, применяя при этом все доступные им средства и особенно дубины, называя их «розгами Израиля»[36]. Они уничтожили долговые расписки, защищали должников, освобождали рабов, разоряли жилища ростовщиков и рабовладельцев, своим судом и силой меняли положение господ и рабов[37].

Августин жалуется, что агонистики парализовали деятельность местных чиновников: «Что касается помощи со стороны гражданской власти, которая по закону должна быть оказана, то могла ли она что-либо сделать против них? Кто из чиновников мог дышать в их присутствии? Кто из сборщиков податей осмеливался взыскивать то, чего они не желали? Кто пытался наказывать их за тех, которые стали их жертвами?.. Был ли господин, который не был вынужден бояться своего раба, если тот прибегал к их защите? Кто бы посмел хотя бы угрожать разорителям? Кто мог бы взыскать что-либо с человека, ограбившего его кладовую, или с должника, обратившегося к их покровительству и помощи»[38].

В движении агонистиков участвовали прежде всего закрепощенные крестьяне, стремившиеся сбросить с себя гнет крупных землевладельцев и римских чиновников. Августин определяет чих движение как выступление крестьян, мужиков против землевладельцев[39].

Крестьяне Северной Африки изучаемого времени — это наследственные держатели земли, колоны, в подавляющем большинстве состоящие из местных жителей — ливийцев, мавров, нумидийцев и других, многие из которых еще не были романизированы и сохранили свои разговорные языки. Августин свидетельствует, что донатистский епископ Макробий, говоривший по-латински, был вынужден объясняться со своими прихожанами через переводчика[40].

В условиях постоянных преследований со стороны римской администрации донатистские епископы, не разделявшие социальную программу агонистиков, но единые с ними в отстаивании независимости местных христианских общин от Рима, были вынуждены обращаться к ним за защитой и на словах принимать их программу.

Донатисты создали свою церковную организацию в Северной Африке еще во времена признания Константином христианства. Их главное требование — самостоятельная церковная организация в Африке, независимая от римского епископа. В таких требованиях отразился политический протест против римского господства в Африке. Свою роль сыграло и нежелание епископов делиться доходами с римским папой.

Реестр участников Карфагенского собора 410 г. дает представление о количестве сторонников двух церковных организаций. Было зарегистрировано 280 католических и 289 донатистских епископов. Последних еще поддерживали 33 епископа. 120 епископов не явились на собор[41]. Судя по реестру, больше всего донатистских епископов было в пограничных областях трех Мавретаний, Нумидии и Триполитании.

Во всех провинциях шла постоянная борьба между католическими и донатистскими епископами за приходы, церковное имущество, земельные богатства. При этом католические епископы опирались на помощь римских чиновников и войск, а донатистские получали поддержку у пограничных военных поселенцев и племен, находившихся в договорных отношениях с империей. Обе стороны обвиняли одна другую в грабежах и преступлениях, чтобы оправдать свои уголовные деяния. В послании к донатистскому епископу Януарию, примасу Нумидии, Августин писал: «Вы говорите, что терпите преследования, а нас ваши вооруженные шайки избивают дубинами и мечами; вы говорите, что терпите преследования, а ваши известью и уксусом вытравливают наши глаза»