В конечном счете, что больше всего меня интересовало и привело в балет – это его формы. Почему эти движения исполняются именно так? Кто придумал это условное архаичное искусство и что им движет? Что значит – французы танцуют так, а русские иначе? Каким образом это искусство воплощает мысли, характер людей, время? Как оно стало таким, каким мы его знаем сегодня?

Я видела два пути поиска ответов. Первый – узкий и сфокусированный: придерживаться физической стороны вопроса. Я попыталась рассмотреть искусство, насколько это возможно, изнутри, с точки зрения танцовщика. Перечень источников невелик, большинство танцев кануло в Лету, но это не должно нас пугать: ведь содержательных материалов по античности и Средним векам существует немало, в то время как источников для их написания было гораздо меньше, и относятся они к куда более давним временам. Даже крошечные осколки свидетельств, будь то от руки написанный план урока или корявые значки последовательности шагов, могут пролить свет на форму, идеи, верование, вдохновившие на появление целостного произведения. Кроме того, на каждом этапе написания книги я возвращалась в класс и пыталась воспроизвести то, что узнавала о танце; я сама повторяла па и смотрела, как их исполняют другие, стараясь проанализировать, что, как и почему они танцуют. Именно техника исполнения и развитие формы в балете и лежат в основе всей моей истории.

У балета, возможно, нет непрерывного повествования, но это не значит, что у него нет истории. Напротив, люди занимались им и представляли балетные постановки на протяжении как минимум четырехсот лет. Классический балет возник при европейских дворах, в самом начале он был не только искусством, но и частью аристократического и политического этикета. Наверное, история балета связана с судьбами королей, дворов и государств как никакое другое исполнительское искусство. Все, что после эпохи Возрождения случилось с европейской аристократией, определенным образом произошло и в балете. Танцевальные па никогда не были просто шагами, это был набор убеждений, отражение собственного представления элиты о себе. Подобные широкие связи, мне кажется, являются ключом к пониманию балетного искусства: как возник балет и каким он стал, лучше всего видно в свете политических и интеллектуальных потрясений последних трехсот лет. Балет формировали Ренессанс и французский классицизм, революции и романтизм, экспрессионизм и большевизм, модернизм и холодная война. Его история действительно огромна.

Вместе с тем эта история, возможно, подошла к концу. Сегодня балет многим кажется чем-то старомодным и неуместным: ему неудобно в нашем скоростном и беспорядочном мире. Для тех из нас, кто был свидетелем завершения великой эпохи, кто пережил ее расцвет и закат, эти перемены колоссальны. Когда лет тридцать пять назад я впервые встретилась с Дубровской, балет был как никогда значителен и жизнеспособен. Сегодня это не так. Есть еще горстка неравнодушных людей и места, где ценят танец, и, возможно, балет еще выйдет на передний край культуры в будущем, но не вызывает сомнений и то, что за последние тридцать лет балет был повсюду низвергнут с высочайших вершин. Прискорбный факт, но в этом есть и свое преимущество: мы больше не в эпицентре творческого урагана. Что-то уже позади, во всяком случае пока, и у нас есть время оглянуться и подумать. Мы можем яснее видеть историю и, наконец, начать ее рассказывать.

Когда в 1533 году король Франции Генрих II женился на флорентийке Екатерине Медичи, между культурами Франции и Италии установились тесные связи, и именно отсюда начинается отсчет истории балета. Французский двор давно наслаждался турнирами, поединками и маскарадами, но эти пышные и расточительные зрелища не выдерживали сравнения с традиционными увеселениями вельмож и знати Милана, Венеции и Флоренции: с танцами при свете факелов, искусными «конными балетами», когда сотни всадников перестраивались в замысловатые символические фигуры, костюмированными балами на героические, аллегорические и экзотические темы.

Балетмейстер Гульермо Эбрео в записках из Милана в 1463 году описывал, например, празднества с фейерверками, канатоходцами, фокусниками и банкетами с двадцатью переменами блюд, подававшимися в посуде из чистого золота, с разгуливавшими по столам павлинами. Другой известный эпизод: в 1490 году Леонардо да Винчи помогал в постановке Festa di paradiso в Милане, где появлялись семь планет во главе с Меркурием, три Грации, семь Добродетелей, нимфы и Аполлон. Кроме того, итальянцы любили balli или balletti – простые, но изящные танцы, состоявшие из грациозных ритмичных шагов; они обычно исполнялись на балах или же в стилизованных пантомимах, – французы стали называть их balletts1.

Екатерина, повелевавшая французским двором много лет (ей было всего 14, когда она вышла замуж, и она пережила своего супруга на три десятилетия), приучила к итальянским вкусам как французских вельмож, так и королей. Ее сыновья, короли Франции Франциск II, Карл IX и Генрих III, развивали эти традиции: они обожали аллегорические представления с флотилиями, колесницами и шествиями, которые не раз видели в Милане и Неаполе. Впоследствии у Карла и Генриха (Франциск рано умер, в семнадцатилетнем возрасте) даже строгие католические процессии могли превратиться в красочный маскарад, и оба монарха прославились тем, что по ночам прогуливались переодетыми по улицам – en travesti[2], скрываясь под золотыми и серебряными покрывалами и венецианскими масками, в сопровождении вельмож в таких же нарядах. Тема рыцарства разыгрывалась в постановках с танцами, песнопениями и демонстрацией искусства верховой езды, как, например, в Фонтенбло в 1564 году: представление включало полноценную реконструкцию осады замка и битвы между демонами, гигантами и карликами за честь шести прекрасных нимф, томящихся в заточении.