возящихся около катапульт, и меня охватывает бешенство, но это бешенство — достаточно холодное и расчетливое, чтобы я не вспыхнула раньше времени. Все должно происходить вовремя, это вопрос профессиональной гордости, в конце концов. Будем считать, что это наш годовой экзамен по специальности. Даже если вдруг Розен сегодня победит, я хочу знать, что сделала всё, что могла. Абсолютно все.

По защитному куполу вокруг замка со свистом прилетают, опадая, то льдинки, то огни. Купол пока держится и не пропускает на вход почти ничего. Только на выход. Мы быстро делим между собой объекты, я собираю в ладонях огненный шар — небольшой, пристрелочный — и швыряю его в одну из катапульт, придавая ускорение. Конечно, там защита, и конечно, таким небольшим зарядом я ее не пробью. Но сейчас моя задача — понять, как далеко простирается защита и насколько она сильна.

Мой шар распадается на искры и рассеивается, не долетев до катапульты пары метров. Это хорошо. Это значит, купол защиты большой, а чем больше купол, тем меньше его плотность при равном количестве влитой силы. Его должно быть проще пробить, если, конечно, Розен не нашел каких-нибудь защитников-уникумов, которые умеют делать огромные купола без потери свойств. Теоретически, такое возможно. Но скорее уж я поверю в то, что гильдия Защитников встала под знамена Розена вовсе не так охотно, как это расписывалось в газетах. Нет, они не нарушают приказы. Это не саботаж. Они просто делают купола, которые можно пробить с пяти зарядов. Впрочем, с пяти — это если измерять обычными шарами, которые я выдаю на тренировках. Но здесь, сейчас, когда они стоят под нашими стенами, а меня еще и дополнительно раздраконила Джанна, возможно, мне хватит двух-трех ударов.

Я собираю огонь в пальцах, подогревая его своей злостью. Он пришел к нашему замку, к нашей Академии, он привел столько людей на убой и думает, что может взять и отобрать нашу независимость. Да пусть идет в лес и там удавится, Академия столько раз отстаивала свою автономность — в том числе и оружием, и магией, - что Розена она тоже переживет. Переживет! Я не имею права сомневаться, потому что от этого зависит, насколько ярко будет гореть мой огонь.

Шар отправляется в полет, но рассыпается, едва перелетев замковую стену, сбитый (явно нарочно) встречным заклинанием. Ах, вот так, да?! Я развожу руки, и огонь послушно течет в две стороны разом. Два небольших шара летят к катапульте. Один рассыпается в полете, а второй врезается в защитный купол. Есть второе попадание!

Мы не бьем по людям, по крайней мере, стараемся. Мы знаем, что в этом войске слишком много подневольных бойцов — насильно приведенных к магической присяге, шантажируемых, ментально подавленных. А еще многие из них — наши бывшие друзья, дальние родственники, старые знакомые. На это Розен, видимо, и рассчитывает. Вот только нежелание убивать не значит, что нам совсем нечего им противопоставить. Да, лично я сегодня целюсь исключительно по орудиям. Но на соседней башне сидят менталисты, на третьей — воздушники, а на стене расположились зельевары, вооруженные луками, стрелами и зельями: сонными, парализующими и какими-то совсем уж невообразимыми для непрофессионала отварами. Меткая стрельба — главное их боевое умение, и сейчас оно очень кстати. Да, осаждающих в несколько раз больше, чем нас, но мы в замке, а они перед нами, на открытом пространстве, и магической защитой у них накрыты только осадные орудия. Нас еще надо достать, чтобы навредить нам. И купол у нас гораздо крепче, чем у той самой катапульты. Его регулярно подпитывают силами всей Академии.

Вокруг моей цели по-прежнему суетятся люди. Заряжают? Деактивируют? Дополнительно подпитывают купол? Я надеюсь, они смогут разбежаться, когда я пробью защиту. Не хотелось бы отвечать перед богами за убийство. Но если придется, значит, придется. Их судьба в их руках, а мое дело — собирать огонь в ладони и кидать. Оба моих шара достигают цели. Один рассеивается из-за щита, второй долетает до катапульты. Защитное поле пробито, и это отлично. Уничтожение орудия займет некоторое время — конечно, дерево пропитано специальными составами и так просто не загорится. Зато теперь я контролирую подходы к катапульте.

Кто-то отважный остается рядом, но выстрел сделать не успевает. Я кидаю еще три шара — совсем маленькие, чередуя руки, сразу один за другим. Кто-то, наверное, тот, кто уже пытался мне помешать, развеивает в воздухе один мой снаряд, потом, со второй попытки, второй. Третий — не успевает, и тот прилетает в землю около катапульты, поджигая все примерно в метре от точки приземления. Да, когда я зла, мой огонь особенно горяч и даже почти заразен. Человек у катапульты падает, пытаясь сбить пламя. Не знаю, получится ли у него выжить, но нам он сейчас точно больше не помеха.

Я методично посылаю шары в катапульту правой рукой, в левой держа постоянно наготове еще один заряд — для того, кто решится приблизиться к ней. Или если мой шар снова собьют. Или чтобы развеивать летящие в нас снаряды, когда падет защитное поле замка. Оно, впрочем, пока держится. Огонь течет по моим венам, улучшая зрение и рефлексы, время как будто замедляется, а я сама становлюсь языком пламени, пляшущим на ветру. Когда катапульта наконец загорается, я даже испытываю что-то вроде разочарования. Теперь придется остывать, выходить из ритма и менять цель, а я только-только разогрелась!

Горящая катапульта срабатывает, выстреливая камнем. Тот летит в сторону замка, но не долетает, приземляется в войско Розена, временно нарушая строй. Я поджигаю его по пути: не зря же все время держала огонек в левой руке.

Выдыхаю. Гасну. Разворачиваюсь к следующей цели и разрешаю себе снова быть огнем.

4. Полтора года назад

Через несколько дней после того, как Дан узнал о трауре Джанны и развил бурную деятельность по ее очарованию, он привел ее ужинать за наш стол и весь вечер развлекал. Вообще-то, это ему всегда легко давалось, но я чуть