10 октября бои при отступлении продолжились. Подразделения вражеских танков то и дело обстреливали нас. Некоторые из них, которые слишком близко приблизились к нашим окопам, пытаясь прорваться через наши ряды, были расстреляны и подорваны минами. Пришлось подорвать и бронетранспортер моего друга Глазера, поскольку у него вышел из строя мотор. Лишь только поспешное отступление спасло нас от русского плена.

После того как, сменив позиции, мы укрепились в южной части острова (на полуострове Сырве. — Ред.), ранним утром 12 октября русские высадили десант на нашем участке обороны. Передовые посты своевременно предупредили нас о приближении врага. С оружием на изготовку мы заняли свои места в окопах, внимательно следя каждый за своим сектором обстрела. Бесшумно появившиеся из серого предрассветного тумана фигуры не застали нас врасплох. Когда они, держась широким фронтом, приблизились к нам метров на восемьдесят, мы по приказу открыли огонь.

Загрохотал крупнокалиберный пулемет, залаял наш единственный миномет, захлопали карабины. Когда враги подошли к нашим траншеям метров на сорок, в них полетели ручные гранаты. Последние из нападавших рухнули на землю. Атака была отбита, враги не дошли до нас метров тридцать.

На следующее утро враг снова предпринял атаку силами двух батальонов. И снова наши пули косили их. Ночью на нейтральной полосе с помощью дистанционных взрывателей мы привели в действие заложенные при отступлении фугасы. Огонь их взрывов освещал леденящую душу картину: искромсанные тела русских взлетали в воздух. Но выбор был невелик: либо погибнем мы, либо неприятель! Тем не менее, когда мы в субботу 14 октября оттягивались на юг полуострова, вместе с нами двигались и 220 военнопленных.

Здесь, в полузатопленном порту, мы соединились с остатками другого батальона. Русские попытались выкурить нас отсюда продолжительным артобстрелом, свою лепту в который внесли и их минометы, а 17 октября на наши позиции обрушился огонь их танков и реактивных минометов, которые мы прозвали „сталинскими оргáнами“, а русские — „катюшами“. Два оставшихся у нас орудия, в свою очередь, отвечали им огнем и при этом подбили шесть или семь русских танков.

Следующей ночью мы предприняли срочную переброску на косу Леу. Туда же перебрался и КП дивизии. Здесь мы узнали, что штаб нашей дивизии вместе с отдельными подразделениями уже накануне был отправлен в Виндаву (Вентспилс. — Ред.). Их место заняли солдаты 12-й авиаполевой дивизии под командованием генерал-лейтенанта Готфрида Вебера. Они тут же включились в ожесточенное сражение за полуостров Сворбе (Сырве. — Ред.). Мы, ставшие теперь 386-м стрелковым полком, подчиненным полковнику Ройтеру, сражались с ними плечом к плечу. Полковник с 27 августа уже был кавалером Рыцарского креста.

Когда наводчик одного из двух оставшихся у нас противотанковых орудий был ранен, я встал на его место и вел огонь из орудия до конца сражения, причем нашему расчету удалось подбить несколько вражеских танков и подавить крупнокалиберный пулемет. Вскоре после этого мне было приказано явиться на КП роты. Там генерал-лейтенант Ширмер вручил мне и трем моим однополчанам Железные кресты 1-го класса. В этом бою решающую помощь оказали нам своими орудиями главного калибра корабли кригсмарине (военного флота). Когда русские бросили в атаку свои танки, они открыли заградительный огонь, причем этим огнем управляли наземные корректировщики. Мы видели на морской глади силуэты наших тяжелых кораблей. Когда они вели огонь, их залпы и отдельные выстрелы сливались в сплошную огненную стену.

Не представляю себе, как бы мы устояли без их помощи».

Тяжелые корабли флота вступают в сражение

10 октября 1944 года обер-вахмистр Даммерт в 7.30 занял свой пост по боевому расписанию на пункте управления стрельбой тяжелого крейсера «Принц Евгений», где уже находился фрегаттен-капитан[5]Шмаленбах, старший артиллерийский офицер. Ему поступали все доклады о замеченных целях.

В это утро Даммерт в первый раз обеспечивал связь с находившимся на берегу артиллерийским корректировщиком. Связь между собой они держали по коротковолновому радиопередатчику. Когда на корабле была объявлена воздушная тревога, Даммерт передал корректировщику сообщение: «Тревога — воздушный налет!» Корректировщик ответил: «Жду», что должно было означать — он замолкает до нового сообщения Даммерта об окончании налета, чтобы продолжить передачу о передвижениях групп вражеских танков или скоплений пехоты.

Зенитная артиллерия крейсера открыла беглый огонь по приближающимся самолетам. Командир корабля Рейнеке уклонялся от сброшенных самолетами бомб резким изменением курса корабля, что было его коньком. Его корабль русские прозвали «голубым кораблем».

Флот поддерживал нас таким образом с 10 октября и до 28 ноября. Особенно часто наши действия на побережье подкреплял огнем «Принц Евгений». Четыре его башни с 8 203-мм орудиями, 6 280-мм орудий тяжелого крейсера «Лютцов» и 6 таких же «Адмирала Шеера» могли достать врага на дистанции до 35 километров. Рядом с их тяжелыми 105-мм зенитками, которые также время от времени вели огонь по противнику на берегу, стояли и зенитные орудия среднего и малого калибра, основной задачей которых была защита кораблей от налетов авиации.

Первые цели корабельной артиллерии находились на удалении до 15 километров от Клайпеды, прежде всего к востоку от этого города. После первых пристрелочных выстрелов на следующее утро обстрел продолжился и длился до позднего вечера.

На ночное время «Принц Евгений» вместе с эсминцами и миноносцами сопровождения вернулся в гавань Гдыня.

Обер-вахмистр Даммерт на следующую ночь перебрался на моторном баркасе с «Принца Евгения» на «Лютцов». В последующем ему и его сотоварищам-радистам пришлось еще шесть раз взбираться по штормтрапам на борта «Принца Евгения» и других кораблей. Радиостанции этих кораблей обеспечивали всю радиосвязь морских сил в этой части Балтики. Вот как Даммерт описывает свои перипетии:

«На „Лютцове“ я провел в море 13 и 14 октября. Затем снова наступила очередь „Принца Евгения“. На обратном пути после обстрела целей на побережье, идя в густом тумане, „Принц Евгений“ содрогнулся от сильного, потрясшего весь его корпус удара.

На мостике тут же приняли все меры борьбы за живучесть корабля по общесудовой тревоге. Ревуны и колокола громкого боя сдублировали отданный по внутренней трансляции сигнал: „Задраить отсеки!“ Водонепроницаемые двери и люки, ведущие в отсеки, были задраены, чтобы предотвратить затопление крейсера, наскочившего на мину, как было представилось. Вскоре, однако, выяснилось, что „Принц Евгений“, находясь уже неподалеку от Готенхафена (Гдыни), протаранил легкий крейсер „Лейпциг“ посередине корпуса.

В тот день, 15 октября, на высоте положения оказалась команда торпедного катера Т-20, которым командовал капитан-лейтенант Лампе — он тут же подошел к месту аварии и страховал поврежденный „Лейпциг“ со стороны пробитого борта. Затем этот торпедный катер участвовал в буксировке „Лейпцига“ кормой вперед в Готенхафен».