— Наверное, ты, Полетт, просто не успела с ней нигде пересечься. Эта женщина не так давно здесь обосновалась. Это как раз она купила коттедж Полежаевых, месяца три-четыре тому назад.

— То есть вскоре после пожара, — подметила я вслух. — Вряд ли на зарплату директора дома престарелых можно приобрести трехэтажный особняк. Организация эта муниципальная, зарплаты там соответственные… Или у нее состоятельный муж?

— Я слышал, что она живет одна, точнее, с прислугой. Непонятно только, зачем ей такой огромный коттедж. Он ведь поболее нашего будет.

— Вероятно, это просто вложение денег. Похоже, ей за эксперименты над людьми неплохо заплатили…

— Страшная женщина, — высказался Ариша. — Я не про внешность, с ней у нее как раз все в порядке, а про то, что у нее находится под черепной коробкой. Меня сегодня передернуло от того, что она сначала приласкала Скарлетт, а потом пнула ее ногой. Оказывается, она еще и не на то способна. Призреть одиноких стариков, чтобы превратить их в подопытных белых мышек, а затем и вовсе попытаться спалить их всех заживо в горниле огня! Полетт, да она переплюнула по степени жестокости всех известных мне садистов, разумеется, киношных. В жизни я таких безжалостных людей больше и не встречал… Я ошеломлен, с какой невозмутимостью она взирала на происходящее…

— Анисимова просто не сразу обратила внимание, что ее кто-то снимает на камеру мобильника, а когда заметила это, то стала делать вид, что она потрясена произошедшим. Я читала ее интервью, которое на следующий день после трагедии Валерия Николаевна дала журналистке газеты «Версия». У нее хватило наглости заявить, что она, вместе с другими сотрудниками дома-интерната, пыталась спасти своих подопечных, рискуя собственной жизнью, пока не приехали пожарные.

— По ее светлому пуховику не скажешь, что она приближалась к горящему зданию ближе, чем на десять метров, — заметил Ариша.

— Если уж кто и спасал стариков, так это санитарка Звонкова. Медсестра Тищенко только создавала видимость, будто что-то предпринимает, а охранник вообще на этой записи не засветился…

— Погоди, в самом начале ролика в полумраке проступил мужской силуэт. Может, это как раз и был охранник?

— А я ничего такого не заметила. Вероятно, потому, что всматривалась в перекошенные от ужаса лица постояльцев сгоревшего интерната. Они жались друг к другу, стоя на морозе в одних пижамах и ночных сорочках. Это потом жители окрестных домов стали приносить им верхнюю одежду и обувь.

Мы с Аришей снова пересмотрели любительское видео, попавшее в Интернет. Я с трудом сдерживала слезы — с каждым разом события казались мне все драматичнее и драматичнее. А дедулю аж трясло от бессильной злобы.

— Нет, я не понимаю, как можно было дать указание устроить пожар в здании, где находятся спящие люди! — возмутился он.

— Анисимова спасала свою шкуру… Постояльцы интерната были живыми доказательствами медицинских экспериментов, которые с ее позволения там проводились… Дедуля, ты это видел?

— Что именно?

— Руку. В самом конце появилась чья-то рука… Я только сейчас поняла, почему ролик так внезапно заканчивается. Некто, одетый в камуфляжную куртку, сделал знак, призывающий немедленно прекратить съемку. Вероятно, эта рука принадлежала Нефедову. Вначале, как ты правильно подметил, он стоял у флигеля, которого пожар не коснулся. Думаю, что, заприметив человека, снимающего все происходящее на камеру своего мобильника, он обогнул горящее здание, подошел к оператору со спины и заставил его выключить камеру.

— Да, вероятно, так все и было, — согласился со мной Ариша. — Полетт, обычно я начинаю тебя отговаривать, когда ты берешься за очередную операцию по восстановлению справедливости, потому что очень беспокоюсь за тебя. Но только не в этот раз! Теперь я прошу тебя — накажи всех, по чьей вине погибли в приюте люди!

— А чем я, по-твоему, занимаюсь?

— Ну, ты вроде сомневалась, правильно ли подводник обрисовал ситуацию. Лично я убежден, что правильно. А эта… как ее там? — Дедуля пытался вспомнить, как зовут директрису сгоревшего дома престарелых.

— Анисимова Валерия Николаевна, — подсказала я.

— Слишком много чести звать ее по имени-отчеству. Анисимову, — с откровенным пренебрежением произнес Ариша, — надо непременно выселить из нашего поселка куда-нибудь подальше. Например, на Колыму. Ей здесь не место. Случись что, так она весь поселок подожжет…

— Ну, это ты загнул. Она же не дура, чтобы подвергать риску свою частную собственность. Это муниципальную ей совсем не жалко было…

— Да, кто бы мог подумать, что под прикрытием такого добропорядочного лица скрывается такой монстр! — Ариша возмущенно тряхнул своей бородкой и вышел из моей комнаты.

Если деда возмутило соседство с фигуранткой моего нового дела, то меня это обстоятельство в некоторой степени даже обрадовало. Так проще было держать Анисимову на крючке.

Утром я позвонила своей подруге Алинке, чтобы узнать, как у нее дела. Она долго не отвечала. Я уже отчаялась услышать ее голос, когда Нечаева апатично протянула:

— Алло-ооо.

— Доброе утро, Алина! Ты как себя чувствуешь?

— Никак, — уныло проговорила она.

— Что значит, «никак»?

— А то и значит. Я совершенно ничего не чувствую — ни желания вставать с постели, чтобы куда-то пойти, ни голода, хотя вторые сутки ничего не ем, ни… словом, ничего.

— Я не поняла, ты что, уже второй день лежишь в постели? — Вчера я позвонила ей в районе обеда, а моя подруга сказала, что еще не вставала. Тогда меня это не слишком встревожило. Она могла поздно лечь или немного приболеть. С кем не бывает?

— Лежу, второй день. А может, третий, — Алина явно потерялась во времени. — А зачем вставать?

— Ну как это зачем? — я призадумалась. — Можно, например, устроить шопинг.

— Не хочу, — отказалась Нечаева.

— Если у тебя нет денег, то я…

— Есть, — негромко произнесла Алина. — У меня есть деньги, просто мне лень вставать, умываться, одеваться, завтракать, спускаться по лестнице, вести машину, ходить по магазинам, примерять одежду…

— Лень??? — В моем сознании это слово как-то совсем не вязалось с моей подругой.

— Да, мне лень.

— А хочешь, я приеду, подниму тебя с постели, приготовлю тебе завтрак и отвезу тебя в торговый центр? — предложила я.

— Прости, Полиночка, но я не хочу. Меня все устраивает. Лежу, смотрю в потолок, засыпаю, просыпаюсь, снова смотрю в потолок…

— И сколько ты еще намерена лежать в постели?

— Не знаю.

— Ты хоть понимаешь, что это противоестественно?

— А вот Ева так не считает. Она сказала мне, что лень — это очень даже полезное состояние. Это — двигатель прогресса. Именно ленивый человек придумал колесо и даже Интернет. Как знать, может, я полежу-полежу и тоже что-нибудь придумаю, — с легкой ноткой оптимизма в голосе заметила Нечаева, но тут же огорошила меня: — Поля, прости, но наш разговор сильно утомил меня, я хочу отдохнуть. Пока.