– Э-э, зачем деньги? Я же так, просто помог немного.

– Тебе не нужны деньги?

– Нужны, но я их зарабатываю.

– Чего-то ты недоговариваешь, Юлдаш.

– Я здесь чужак, хоть и работаю давно, и никому ничего плохого не делал. К тому, что ко мне относятся, как к чурбану, я привык. Но ведь могут и серьезно обидеть. Побить ни за что, особенно молодежь.

– К чему ты клонишь, Юлдаш?

– Скажите, я могу рассчитывать на вашу помощь, если ко мне будут приставать местные хулиганы?

– Здесь отделение полиции недалеко.

– Э-э, кто там будет слушать какого-то гастарбайтера?

– В принципе, ты прав, ладно, Юлдаш, если что-то серьезное, обращайся, помогу, только я редко буду бывать дома.

– Это ничего, главное, можно сказать, что у меня есть защита.

– Говори, что хочешь.

– Спасибо, господин Андрей.

– На здоровье.

Узбек ушел, и Грачев понес пакеты на кухню. Наима уже переоделась, установив вазу в угол у балкона. Получилось действительно красиво, и Андрей это оценил. Наима улыбнулась, поцеловала его в щеку и отправилась готовить обед.

Вечером Грачев собрался отогнать машину на стоянку и стал одеваться.

– Я с тобой, можно? – спросила Наима.

– Так я быстро, туда – обратно.

– Прогуляться хочу, сейчас на улице прохладно, хорошо.

– Пойдем, если хочешь.

Они спустились во двор. Грачев завел автомобиль, Наима села рядом. Андрей вывел машину на улицу.

– Ты меня здесь подожди, – сказал он, останавливаясь у автобусной остановки.

– Да, конечно, на скамейке посижу. Только пустынно тут как-то.

– В этом вся прелесть. В Москве мало таких тихих мест. Я скоро.

Наима вышла, присела на скамейку. Грачев подогнал «Киа» к шлагбауму. Вышедший молодой парень сразу узнал его:

– А, это вы?! Сейчас.

Он открыл шлагбаум, и Грачев поставил автомобиль на место, показанное ему утром старшим охранником, после чего прошел к зданию.

– А где Семен Семенович? – спросил он у парня.

– Да отошел на полчаса. Но уже прошло минут двадцать.

– Он что, здесь рядом живет?

– Да в девятиэтажке, что за углом. Поужинать пошел. Подождете или передать что-нибудь?

– Десять минут подожду.

– Ну и хорошо. Зайдете в охранку?

– И почему вы так назвали сторожевую будку? – улыбнулся Грачев.

– Не знаю, это Семеныч.

– Я здесь постою, покурю.

– Дело ваше.

Охранник вошел в здание, Грачев прикурил сигарету и облокотился о перила лестницы, ведущей на крышу, исполнявшую роль смотровой площадки.

Наима сидела на скамейке и думала о своей новой жизни. Ей было хорошо с Андреем. Она любила его и сердцем чувствовала, что он любит ее. Вот только никак не могла привыкнуть ни к квартире, ни к новому, до неузнаваемости изменившемуся городу. Она помнила Москву девяностых годов, когда ухаживала за родственником – офицером правительственных войск, который получил тяжелое ранение в конце войны и был отправлен на лечение в Союз. Тогда все было по-иному. Люди на улице приветливые, народу немного, не так, как сейчас. Не было столько машин, да и иностранцев поменьше. Дворники русские, строители русские, водители на транспорте русские. А теперь, куда ни посмотри, особенно на рынке, повсюду выходцы либо из азиатских республик, либо из Китая или Вьетнама. Раньше она могла устроиться на работу, а сейчас куда пойдет? Тут еще командировки Андрея. Это сегодня у него выходной, завтра уедет куда-то за город и может неделю там пробыть. Или вообще улететь куда-нибудь. Наима знала, кем служит ее муж. И видела в Афганистане, что это за служба. Одной ей было тяжело. Надо быстрей рожать ребенка, тогда многое изменится. Наима улыбнулась, интересно, кто у нее родится первым – мальчик или девочка? И на кого он или она будет похож или похожа?

Неожиданно возле остановки остановилась черная машина, из салона которой доносилась громкая ритмичная музыка. Стекло опустилось, и Наима увидела молодого парня, державшего в руке бутылку пива.

– Эй, красотка, ты работаешь? – спросил он.

Наима не поняла вопроса:

– Пока нет. А что?

– Сколько берешь за услуги?

– Я не понимаю вас.

Парень повернулся к водителю, который убавил громкость магнитолы:

– Слышь, Ефим? Чувиха косит под неврубалу. Базарит, не понимает ни хрена.

– Тащи ее в тачку, здесь все поймет. Да поторопись, Краб, нечего тут светиться.

– Ага!

– Давай, шалава, в машину, – выйдя из салона, сказал парень. – И не бойся, мы не беспредельщики, обойдемся с тобой нежно. Будешь хорошей, заплатим нормально. Ну, чего сидишь? Или тебе помочь?

– Это я тебе сейчас, придурок, помогу, – раздался вдруг голос Грачева из-за стоянки.

– Чего? – воскликнул парень, которого водитель назвал Крабом. – Тебе, мужик, чего надо? Шел бы своей дорогой.

Он допил пиво и перехватил бутылку за горлышко, поигрывая ей, как короткой дубинкой.

– Как же вы, уроды, надоели! – проговорил боевой капитан. – Даже здесь и то шаритесь. Слушай меня внимательно, брось бутылку в урну, садись в тачку и сваливай отсюда со своим дружком по-быстрому.

– А то чего?

– А то в больнице кашу манную из соски сосать будешь.

Из машины вышел и водитель, встал у дверки:

– Чего медлишь, Краб? «Мочи» его, а я посмотрю, чтобы сука не сбежала.

Грачев мог и без оружия легко уложить на асфальт этих двух «качков». Но затем нужно было вызывать «Скорую помощь», подъехала бы и полиция. «Корки» светить в данной ситуации нельзя, значит, наряд заберет в отделение. А там до утра никто ни с чем разбираться не станет. В итоге он опоздает на базу. И хуже всего, задержание не окажется незамеченным. Менты его расшифруют по одному стволу. Вряд ли это понравится Седому, командиру отряда. Поэтому придется пугануть этих скотов.

– Ну, Краб, чего, в натуре, стоишь? – усмехнулся Грачев. – «Мочи», как велел подельник.

Парень сделал два шага вперед, и в лоб его неожиданно уперся ствол пистолета:

– Как насчет того, чтобы выбить тебе мозги, Краб? Ствол – не травматика, боевой, черепок на куски разнесет, – усмехнувшись, проговорил Грачев и, взглянув на парня у машины, добавил: – А потом и ты пару пуль проглотишь. Как такой расклад?

Ефим, старший из бандитов, от неожиданности и испуга даже присел:

– Ты че, мужик, мы же пошутили.

– А я вот не привык шутить. Короче так, шантрапа, хотите жить, быстро сваливайте отсюда. И еще, если хоть раз увижу вас на этой улице, не обессудьте, отстрелю ласты. Хотя ласты я вам и без ствола выверну наружу. Понятно объясняю?