день влезет, можно я потом домой вернусь? — спросила я аккуратно.

— Настя, — вздохнула мама укоризненно.

— Поняла, — вздохнула и я, отвернувшись к окну. — Придётся быть насильственно счастливой и отдохнувшей. Ну да, ну да. Пошли мои планы на эти выходные нафиг.

Наконец, навигатор сказал, что через сто метров мы доедем до нужной точки. Глядя, что вокруг нас только лес, ёлки и больше ничего, я поняла, что мои фантазии насчет покосившейся хижины рискуют оказаться вполне реальными.

Внезапно лес оборвался, чистое голубое небо открылось нам, а под ним здоровенный бревенчатый двухэтажный дом. Не покосившийся, с целой крышей, усыпанной снегом, дымок из трубы валит, да и крыльцо было на месте, а на нём уже стоял широко улыбающийся Ивасик, встречающий нас.

Стоит, башку свою пустую ветру подставил, парку на широких плечах натянул. Ему бы ещё бородку, топор и пинка под зад, чтобы шёл в лес и не мешал мне насильственно радоваться предстоящей неделе выходных в этом прекрасном Богом забытом месте.

Глава 4.1

Глава 4.1

Мы с салатом нехотя вытряхнулись из папиной машины.

Родители зашли в дом, как в свой собственный. Мама налегке, а папа, вооружившись помощью Ивасика, занёс в дом вещи и продукты, что мы привезли с собой.

Рюкзак с моими вещами и салат всё ещё были при мне.

Дом — загляденье. Положа руку на сердце, будь у меня деньги, я бы купила или построила себе именно такой. Чтобы окна были большие, крыльцо широкое и сохранено природное великолепие дерева, из которого этот дом построен. Здесь нет ни утеплителя на внешних стенах, ни новомодного сайдинга и — прости, Господи — профлиста.

Бревенчатый дом был именно таким, каким он и должен быть. Аутентичность во всей своей красе.

Но по внутренним этическим соображениям я не могла войти в дом бывшего.

Да-да, я знаю, что мы ни дня не встречались с Ивасиком, у нас не было никаких нежностей и поцелуев под луной. Но я же знаю и помню, что у меня к нему были чувства, которые он отверг. Что делает его, лично для меня, бывшим.

— Чего не заходишь? Холодно ведь, — поинтересовался Ваня, вышедший из дома, похоже, исключительно ради меня.

Продолжая смотреть на дом, я задумчиво поджала губы.

— Да вот думаю, что лучше — зайти и остаться в этом доме на несколько дней и ночей или, как кошка, уйти в лес и умереть?

— Прям такой выбор? — неверующе хохотнул мужчина и прижался задницей к папиной машине. — Ты настолько не хочешь находиться на одной со мной территории, что готова уйти в лес?

— Ну, в лесу я надолго не останусь. Скину своим пацанам геолокацию, и они за мной приедут. Но-о… — протянула я, прекрасно осознавая, что мой побег закончится тем, что родители на меня обидятся. Старший брат с семьёй свалил на курорт, поэтому миссия «не дать протухнуть родителям в праздники» легла на мои плечи. — … не могу удержаться перед твоей бабулей. Она такая… душка.

Я очень надеялась, что моя улыбка сейчас не похожа на оскал.

— Кстати, о тебе она говорит примерно то же самое, — повёл Ваня бровью, улыбаясь уголками губ.

— Серьёзно?! Хм, похоже, мы подружимся. Если она, конечно, не взяла с собой набор для вязания. Я немного опасаюсь её этих носочных спиц…

— Она его взяла.

— В принципе, в лесу не так уж и холодно. Возможно, найду благоустроенное дупло, — огляделась я вокруг, слыша, как Ваня хохотнул.

— Себя на жалеешь, салат хоть пожалей. Замёрзнет, — кивнул он на салатник в моих руках.

— Моя селедка под шубой. За неё можно не волноваться. А я вот с этими внезапными сборами даже подштанники надеть не успела.

— Ну, тогда, может, всё-таки, стоит зайти в дом?

— А где ты этот дом взял, кстати? Да еще посреди леса.

— Построил.

— Своими руками?

— Своими деньгами.

— Ты гвозди-то хоть забивать умеешь?

— Я много чего умею, Насть.

— Кроме постройки домов, Вань, — уточнила я.

— Всегда есть что-то, что нужно доверить только профессионалам, — изрёк Ваня как никогда пафосно.

— Так с гвоздями-то что? Умеешь забивать или нет? Это, можно сказать, тест на мужика.

— Не думаю, что я должен кому-то доказывать, что я мужик, — произнес он так, что я услышала в его голосе нотки раздражения и даже обиды.

— Кстати, я гвозди умею забивать. Могу доказать. Хочешь? — заглянула я ему в глаза с вызовом.

— Дай мне свой рюкзак. Помогу тебе занести его в дом, — потянул он к моей поклаже свои ручонки.

— Зачем? — отвела я в сторону от него плечо, на котором болтался рюкзак. — Я сама себе классный мужик. Уж рюкзак в дом как-нибудь занесу. Вход здесь, да? — спросила я, уже подходя к крыльцу.

По скрипу снега поняла, что Ваня шёл за мной.

Надеюсь, там за спиной он злится, и от злости покусает перила крыльца. А не мою задницу.

Глава 5. Настенька

Глава 5. Настенька

Знаете, внутри дома оказалось тоже весьма недурственно.

В понимании человека, выросшего в городских джунглях с ровными бетонными стенами, если стены недостаточно ровные, то дом считается устаревшим и пригодным под снос.

Внутри же этого дома не было ни одной ровной гладкой стены. Те же брёвна, только внутри дома. Но вместе с тем нельзя было не согласиться, что это было очень красиво. Даже незашитые потолочные балки служили здесь декором, а не свидетельством того, что этот дом не пригоден для жилья.

Мои родители уже, оказывается, выбрали себе комнату на первом этаже, о чем мне гордо сообщила Евгения Альбертовна:

— Мы, старики, поживём здесь внизу. Комнаты мы себе выбрали. А вы, молодёжь, поселяйтесь на втором этаже. Там же комнат достаточно, Ивасик?

— Конечно, ба, — пробасил тот.

— Ну, и хорошо! — почти хлопнула бабулетти в сухие ладоши. — И нам старикам не придётся скрипеть коленными суставами, пока до комнаты будем подниматься. И вам там будет удобно.

— У молодёжи, вообще-то, нынче тоже колени не лучшего качества, — вставила я своих пять копеек.

Ну, а что?

Если мне двадцать, то это еще не значит, что из моих уст не вылетало «ай, блядь, коленка!» при попытке резво и энергично встать с пола.

— Ваня, какой у тебя дом! — восхищенно выдохнула мама, осматриваясь. — Как из фильма какого-то!

— Обычный скандинавский стиль, мам.

Могу, умею, умничаю.

— Это когда это для тебя скандинавский стиль стал обычным? — мама вопросительно изогнула бровь.

— Ну, как же? Вспомни шкуру ни разу нестиранной толстовки на полу в моей комнате. А голову