– Возможно, – согласился Люк. – А что, если вы не в состоянии?

Эмма рассмеялась, но даже ей самой этот смех показался фальшивым.

– Я вполне способна держать себя в руках. Впрочем, и повода не будет.

На его губах появилась ухмылка. Эмма не винила его за недоверие, она боялась, что не сумела скрыть своего волнения.

– Вас влечет ко мне, Эмма. – Он уставился на кончики своих пальцев, словно в них имелось нечто завораживающее. – Помяните мое слово, скоро вы будете умолять меня заняться с вами любовью.

– О, думаю, нет, милорд.

Он снова искоса посмотрел на нее, порочно улыбнулся и опустил руки.

– Посмотрим.

Эмма глубоко вздохнула. Щеки у нее горели. «Пожалуйста, Господи, не дай ему увидеть, что я покраснела», – мысленно взмолилась она.

Люк взглянул на нее и улыбнулся еще шире.

– Да, – продолжал он, – я принимаю ваше деловое предложение. Вы поможете мне отыскать Роджера Мортона и присоединитесь к моим поискам. Я воздержусь от – как вы это назвали? – ах да – от завязывания отношений с вами.

Она вполне серьезно кивнула, будто они и в самом деле всего лишь обсуждали детали сделки.

Люк поднял руку, словно останавливая ее.

– У меня есть свое условие.

Сердце ее упало.

– Какое?

– Я готов предложить вам высшее наслаждение, Эмма Кертис. И если в течение срока действия нашего соглашения вы начнете умолять… обещаю, я вам не откажу.

На следующее утро Эмма проснулась, едва забрезжил рассвет. Накануне она долго находилась в гостинице с Люком, но нервы были так натянуты, что заснула она с трудом, а когда в окно просочился сероватый свет, она быстро поднялась с постели и начала складывать вещи.

Выбирала она их очень тщательно, понимая, что большой багаж, возможно, станет раздражать Люка. Так что она взяла всего лишь две смены нижнего белья, ночную рубашку и еще одно платье, не новое, но когда-то очень красивое, повседневное, из белого муслина с изображением розовых и зеленых бутонов роз, украшенное лентами в тон, уже пообтрепавшимися по краям.

После смерти зятя ее отец, отказывавшийся даже частично признать Генри виновным в потере своего состояния, настоял на том, чтобы потратить чуть ли не все оставшиеся деньги на покупку двух сшитых по последней моде траурных платьев. Она носила их целый год, все лето изнемогая в них от жары. Черные, мрачные, угнетающие, теперь они выглядели потрепанными, покрылись пятнами. Только в прошлом месяце отец и сестра Джейн подарили ей полутраурное платье. Джейн экономила и всячески урезала расходы, чтобы позволить такую покупку. Но это платье было модным, приятного серого цвета, с черной отделкой, и Эмма снова почувствовала себя живой. Когда-то ее гардероб был переполнен модными нарядами, а сейчас у нее имелось единственное платье, в котором можно было предстать перед братом герцога.

То, что лорд Лукас – брат знаменитого герцога Трента, даже сейчас ее слегка ошеломляло. Сам герцог известен как образец совершенства, исключительно добродетельный джентльмен с безупречными принципами, уважаемый каждым жителем Англии. Правда, недавно он оказался в центре грандиозного скандала, женившись на одной из своих горничных. Волна возбуждения еще не улеглась, все еще сплетничали о герцоге и его горничной.

Джейн с Эммой следили за историей по газетным статьям и пришли к выводу, что это брак по любви. Но на их мнение о нем это не повлияло, напротив, поступок герцога только прибавил уважения к нему и вызвал сочувствие. В глазах сестер герцог Трент стал превосходным примером могущественного человека, искреннего в любви.

В некотором смысле Джейн и Эмма имели отношение к светскому обществу. Их воспитывали как богатых юных леди, в школе они ежедневно встречались с дочерьми маркизов, графов и виконтов. Но их отец занимался торговлей и не был аристократом. Они считались нуворишами, и девочки из знатных семей негодовали из-за того, что дочерей торговца приняли в престижную школу Дарбифорд. Они никогда не позволяли Джейн и Эмме забыть о раз и навсегда отведенном им месте – нижней ступеньке школьной социальной лестницы.

Поэтому когда всеми уважаемый, вызывающий восхищение герцог Трент женился на служанке, Джейн и Эмме это показалось своего рода победой. Победой простого народа. Эмма и Джейн считали его не только образцом совершенства, но и по сути своей хорошим человеком.

Вчера вечером она выяснила, что брат герцога Трента представляет собой нечто совершенно другое. «Хороший» – вовсе не то слово, которое приходит на ум, когда думаешь о лорде Люке. «Порочный», «надменный», «соблазнительный», «красивый», «безрассудный» – вот пять первых слов, характеризующих его.

Сделав глубокий вдох, начисто стерев из памяти темно-русые волосы с завитками над ушами, Эмма закрыла саквояж. Она заполнила его до краев – второе платье, нижнее белье и, поскольку с каждым днем становилось все холоднее, положила еще и свою потертую накидку, бывшую когда-то небесно-голубой, но со временем полинявшую до унылого серого цвета.

Выпрямившись, она в последний раз окинула взглядом комнату.

Два года назад мягкий персидский ковер лежал на полу, стояла изящная кровать резного дерева с шелковыми занавесями цвета лаванды в тон шторам на окнах. Были здесь и высокий шкаф орехового дерева, и кресло, и письменный стол, за которым она писала письма.

Теперь ничего этого здесь не было: все пришлось продать покупателю, предложившему самую высокую цену, вместе с желтым шелковым стеганым покрывалом, когда-то застилавшим кровать.

Может быть, когда-нибудь она получит все обратно. Но только в том случае, если сумеет найти Роджера Мортона и выяснить, что этот ужасный человек сделал с деньгами ее отца.

Взяв саквояж, Эмма вышла из комнаты в длинный пустой коридор. Отец перевез их в этот огромный современный дом на окраине Бристоля, когда ей было три года, а Джейн и вовсе была младенцем. До того они жили около гавани, рядом с корабельным цехом отца. Он лично следил за тем, как строятся большие английские корабли, господствовавшие потом в океанах по всему миру.

Спустившись вниз, Эмма проскользнула в его кабинет, которым сейчас в основном пользовалась сама. Отец редко покидал свою спальню – он страдал от водянки, но не только. Никто не мог точно сказать, что вытягивает силы из его тела, хотя Эмма предполагала, что причина в разбитом сердце. Когда умерла их мать, отец едва держался. Потом убили Генри… Роджер Мортон украл у них все, и отец погрузился в глубокое уныние – болезнь, которую никто не мог вылечить. Эмма не могла вернуть маму – это, увы, невозможно, – но отцовские деньги все еще где-то есть. И она сделает все, что в ее силах, чтобы вернуть их ему.

Может быть, тогда папа хотя бы попытается бороться с болезнью. У них появятся средства, чтобы пригласить к нему лучших врачей, чтобы заново обставить и согреть дом, создать для него уют, купить лучшие лекарства.